Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий

Прудникова Елена Анатольевна

Потихоньку, явочным порядком стали снимать судимости с ранее осужденных – нет, не с оппозиционеров, отнюдь! На оппозиции свет клином тогда еще не сошелся, это Хрущев его на этой теме в клин согнал. Судимость снимали с колхозников, осужденных по печально известному «закону о трех колосках» – за 7 месяцев полноправными гражданами страны стали более 750 тысяч человек. Это была финальная точка в рапорте о завершении коллективизации. (Кстати, к тому времени новые, крупные сельскохозяйственные производства буквально завалили страну хлебом – валовой сбор зерна за несколько лет вырос в четыре раза!)

Не забыли и армию, сделав шаг, который должен был обеспечить лояльность большинства офицеров, – ввели персональные

воинские звания. Что это такое? Говоря по-простому если ты, например, капитан, то, чем бы ты ни командовал – взводом, ротой, батальоном, – ты так и останешься капитаном, более того, в свой срок тебя произведут в майоры. Новая воинская иерархия привязывалась к людям, а не к должностям в военной машине. Надо ли объяснять, что значит для военного тот факт, что государство признает его персональную ценность, а не видит в нем всего лишь винтик громадного механизма?

Новые звания по названиям совпадали с теми, которые были приняты в армиях других стран – лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник. Пока не решились лишь вернуть в армию слово «генерал» – это произошло позже. Военные, выполнявшие в РККА генеральскую работу, назывались: комбриг, комдив, комкор, командарм 2-го ранга и командарм 1-го ранга. Пять человек получили высшие – маршальские – звания: нарком обороны Ворошилов, командующий ОКДВА [49] Блюхер, инспектор кавалерии Буденный, начальник Генерального штаба Егоров, заместитель наркома обороны Тухачевский.

49

ОКДВА – Отдельная Краснознаменная Дальневосточная армия.

Потихоньку, явочным порядком, вводились и другие новшества. В самом конце 1935 года были разработаны, например, новые правила приема в вузы – ликвидировались ограничения, связанные с происхождением.

Экономическая реформа тоже дала первые плоды – с осени 1935 года стали постепенно отменять карточки. Это уже было серьезно. Сытый народ гораздо труднее поднять на борьбу во имя какой бы то ни было идеи – можно, но очень трудно. Маленьким приятным подарком населению стало возвращение новогодней елки.

И уже совершеннейшим плевком в лицо всей «ленинской гвардии» стало запрещение в ноябре 1936 года комической оперы «Богатыри» на музыку Бородина, но по новому либретто, написанному Демьяном Бедным. Приказ Комитета по делам искусств был утвержден Политбюро, настолько важным посчитали это дело. Одним из мотивов запрещения было то, что спектакль «дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа». Ильич «русский великодержавный шовинизм», как он называл патриотизм, ненавидел люто, а уж религию…

Нет ни малейшего сомнения, что этот процесс не был спонтанным, внезапным, как внезапным было решение Сталина вместо «борьбы с кулаками» провести коллективизацию. [50] Судя по методике, по подбору кадров, видно: в стране шла планомерная, продуманная, организованная контрреволюция.

Накануне

Ну и как должна была отнестись ко всему этому оппозиция?

До сих пор Сталин был для них конкурентом в драке за власть, узурпатором этой власти, творцом безумных реформ, в последние годы – врагом. Теперь он стал предателем. А с предателями у российских революционных радикалов разговор был всегда короткий.

50

Два

совершенно разных процесса. «Наступление на кулака» началось в связи с саботажем хлебозаготовок, а коллективизация – это аграрная реформа.

…Любопытная вещь – логика. Давно уже доказано, что «заговор генералов» на самом деле существовал – по сути, это стало ясно с 1997 года, с момента публикации «Справки о проверке обвинений», которые в сумме с ранее опубликованными показаниями Тухачевского дали совершенно ясную картину. Еще в 90-е годы, после публикаций историка В. Роговина, стало ясно, что в СССР существовала разветвленная и тщательно законспирированная «параллельная партия», а значит, репрессии 1929–1933 годов не были необоснованными. В контексте реальных политических событий уже не кажется дутым дело «Весна», хотя с ним еще разбираться и разбираться. Ю. Жуков, исследовавший «кремлевское дело», пришел к выводу, что в основе его лежал конкретный заговор. И между тем он же, буквально в той же книге, относит процессы против троцкистско-зиновьевской оппозиции, прошедшие в 1936–1937 годах, к разряду политических репрессий, то есть планомерной и беззаконной расправы Сталина с политической оппозицией. Где тут логика? Одно дело за другим оказывается реальным, и вдруг между ними затесались какие-то процессы совсем из другой оперы – разборки с инакомыслящими, уничтожение не только нынешних, но и прежних политических противников… Ни до, ни после этого не было – с чего вдруг? Да еще перед этим предпринимаются специальные меры по укреплению законности, не иначе как из утонченного цинизма. Странно…

Более того, есть прямое свидетельство, что Сталин не намеревался проводить какие бы то ни было политические разборки. В 1933 году началась новая чистка партии, очень жесткая «генеральная уборка», проверка прошлого и настоящего всех членов ВКП. И вдруг – неожиданное постановление декабрьского (1935) Пленума ЦК, которым эта чистка попросту прекращалась и проводился всеобщий обмен партбилетов по состоянию на нынешний день. То есть власти более чем явно показывали, что не намерены преследовать никого. Все, закончили!

Правительство явно давало «отпущение грехов». В июне 1936 года на Пленуме ЦК был восстановлен в партии Енукидзе, Несколько раньше Сталин очень жестко пресек попытку Ежова, тогда председателя комиссии партийного контроля, воспользоваться для своей работы архивами госбезопасности. И вдруг – такой поворот: аресты, кровавые приговоры.

Странно…

Подробное рассмотрение этих процессов, конечно, было бы интересно – но как-нибудь в другой раз. Эта книга и так уже непомерно велика, и она, в общем-то, не о том. Поэтому вкратце, без доказательств, расскажем лишь о тех моментах, которые нам показались важными и интересными.

Итак, после преобразований 1935–1936 годов прежние «государственники» превратились в откровенных контрреволюционеров. А значит, Сталин стал для своих прежних товарищей, «большевиков-ленинцев», «революционеров», предателем, и какие-либо сомнения и колебания по отношению к нему теперь были неуместны. Между тем социальная база «революционеров» стремительно сужалась. Именно теперь можно было ожидать выступления оппозиции – теперь или никогда!

И в самом деле, к началу 1936 года органы внутренних дел зафиксировали возросшую активность советских «бывших» – троцкистского и зиновьевского подполья. В отличие от немецких «бывших», бессильных деятелей бессильной Веймарской республики, это были партийные радикалы, «люди идеи», с опытом подпольной работы, в том числе и опытом терроризма. Стало известно и о том, что они стремятся к объединению, к тому, чтобы создать единую партию.