Двуглавый орел
Шрифт:
Когда дым рассеялся, я увидел, что на краю долины взрыло яму размером с малый карьер, окружённую хаотически поваленными деревьями и окружностью в виде каменных осколков. Я отметил кратер на своей карте и подал знаки "Б200, Л300", чтобы обозначить недолёт в двести метров и сдвиг около трёхсот метров влево от цели.
Тем временем склоны подо мной покрылись вспышками и облаками дыма — итальянцы очухались, поняли, что происходит, и бросили все силы на то, чтобы найти виновника этого кошмара.
Телефонные линии, идущие с гребня горы, думаю, раскалились докрасна, когда итальянские наблюдатели передавали вниз
Наше первое появление вызвало беспорядочный ружейный огонь — итальянские пехотинцы в своих выдолбленных в скалах траншеях стряхнули скуку еще одного дня на передовой, выпустив пару пуль в пролетающий аэроплан. Но теперь началась нешуточная стрельба: в дело вступили пулеметы, а затем и зенитная батарея в долине послала нам гостинцы.
Я просигналил Тотту, чтобы он поднялся повыше. В это время итальянские гаубицы дали залп. Снаряды упали с большим недолетом и не кучно, но прицел взят ужасающе точно. Итальянские наблюдатели на хребте, видимо, уже определяли направление по компасу, чтобы выявить позицию нашего замаскированного орудия.
И мы, и они знали, что там, среди деревьев, обливаясь потом и матерясь, артиллеристы изо всех сил стараются затолкать огромный снаряд в еще горячую казенную часть, затем возвращают тяжелый казенник на место и бешено крутят маховики, чтобы снова задрать вверх огромный ствол. Наш второй снаряд упал с еще большим недолетом, чем первый, рухнув прямо в русло потока, сбегающего в горную долину.
Полагаю, там до сих пор осталось озерцо, прерывающее течение реки и сбивающее с толку местных натуралистов. Мне хочется верить, что теперь, когда вокруг него снова выросли деревья, деревенские ребятишки из Капоретто приходят туда порыбачить и искупаться летним днем, не имея понятия о том, какие события происходили в этой тихой долине во времена молодости их прадедов.
Я отстучал "Б300", пока мы на вираже снова скользили прочь, чтобы переждать итальянский ответ. Ни один из соперников, конечно, не мог передвинуться: итальянским гаубицам, хотя (как мы поняли) и установленным на колесах, потребовалось бы несколько часов, чтобы орудие выкопали с огневой позиции и отбуксировали. Что же касается нашей пушки производства Шкоды, забетонированной в основание, то ее можно было высвободить только с помощью подрывных зарядов и отбойных молотков.
Противники могли лишь ждать ответного удара. Это было похоже на какую-то странную средневековую дуэль насмерть (может, даже описанную в балладе), чтобы установить, какой жених получит руку принцессы: два противника с замурованными ногами по очереди тыкают друг друга через бумажный экран и корректируют удары, только руководствуясь указаниями зрителей на галерке.
Итальянцы дали второй залп минуты через три, как раз когда мы снова подлетали к ним. Теперь он был более кучным и лег всего лишь в четырехстах метрах от нашей пушки. А наш третий выстрел опять улетел мимо цели, на двести метров дальше и на сто правее, чем нужно. Что там творится с нашими артиллеристами этим утром, черт их побери?
Стрельба из тяжелых артиллерийских орудий никогда не являлась точной наукой: полет снаряда меняется из-за ветра и плотности воздуха и точного химического состава
Было нечто ужасающе, тошнотворно увлекательное в наблюдении за этой дуэлью монстров внизу с моей позиции в холодном звенящем воздухе в четырехстах метрах над ними: видеть гигантские вспышки, сотрясающие деревья, и внезапные султаны дыма, чувствовать, как аэроплан дрожит в воздухе, когда нас настигают ударные волны. Восседая здесь, как какой-то невозмутимый бог, отбивая морзянку и ставя карандашом крестики на карте, я мог слишком легко забыть, что через нескольких минут одна батарея или другая превратится в дымящуюся груду искореженной стали, перемазанной кровью и кишками примерно пятидесяти человек.
Что произойдет, если испортится связь, или если нас собьют итальянские зенитчики? Мы крутимся здесь уже минут десять. Итальянцы хорошо разбираются в радиосвязи и скоро могут уже ухитриться заглушить наш сигнал. Страшная железная логика войны брала верх.
Там, внизу, суетилось множество молодых итальянских солдат, которые в жизни не причинили мне ни малейшего вреда, и я бы с радостью счел их друзьями, если бы встретился с ними где-то в кафе.
Но вот я здесь, изо всех сил стараюсь принести им смерть, как будто они мои закоренелые враги. Когда я сижу здесь, в этом кресле, это звучит совершенно безумно; но в то утро, целую жизнь тому назад, это имело пугающий смысл.
В конце концов, мы одолели их, а не они нас: пятый снаряд нашей "Шкоды" приземлился прямо на краю стометрового круга, внутри которого, как я считал, взрывная волна выведет батарею из строя. После этого все произошло с ошеломляющей быстротой.
Дым развеялся на ветру, явив участок выкошенного леса. Но потом среди оставшихся стоять деревьев разразилась беспорядочная серия вспышек и всполохов огня. Обычная история, полагаю: в спешке, чтобы как можно быстрее заряжать и стрелять, командир батареи позволил складировать слишком много пороховых зарядов на позиции, так что когда воспламенился один заряд, от него занялся другой, что в конце концов привело к взрыву склада боеприпасов.
Надеюсь, что кто-то из итальянцев выжил, в ужасе переждав в окопе, пока мир вокруг разлетался на части. Но почему-то я сомневаюсь в этом: ведь я собственными глазами видел, как тяжеленную станину одной из гаубиц подбросило в воздух небрежно, словно детскую игрушку. Через несколько секунд огромное облако охристого дыма взметнулось в летнее небо, как какая-то непристойная ядовитая поганка.
К тому времени, как мы благополучно вернулись на нашу сторону Монтенеро, это облако наверняка уже заметили австрийские артиллеристы в своем укрытии внизу, оглушенные ударной волной и грохотом, даже несмотря на ватные шлемы. Я отстучал морзянкой "ПП", а затем в порыве патриотического ликования пустил белую и красные ракеты и отбил сообщение "В-И-В-А-Т." Наша миссия исполнена. Приказы предписывали, что когда стрельба прекратится, мы должны приземлиться на аэродроме второй эскадрильи в Вельдесе.