Двухгрошовый кабачок
Шрифт:
— Некоторые не в состоянии проиграть, даже если они захотят!
Торговец рубашками глазом не моргнул. Он сдавал карты. Мегрэ следил за его руками и решил, что они так же спокойны, как обычно.
Прошел час, два часа. Танцорам уже начинало надоедать. Кое-кто из гостей успел выкупаться. Проигравший Джеймс, ворча, поднялся:
— Пора сменить место! Кто идет со мной в кабачок? — Мегрэ случайно подвернулся под руку.
— Вот ты, пошли со мной!
Он достиг уже своего предела, более пьяным он не бывал, даже если продолжал
Остальные тоже встали. Какой-то парень крикнул, сложив руки рупором:
— Все в кабачок!
— Смотри, не упади…
Джеймс помог комиссару забраться в свой шестиметровый парусник, оттолкнул его багром, уселся на дно.
Но не было ни малейшего ветра. Парус болтался. Лодка едва удерживала нужное направление.
— Торопиться нам некуда!
Мегрэ обратил внимание, что Бассо и Файтен сели в одну моторку, мгновенно пересекли реку и высадились напротив кабачка.
Стали подъезжать другие лодки и байдарки. Лодка Джеймса осталась далеко позади, хоть и выехала первой, а англичанин, похоже, и не думал браться за весла.
— Все они хороши! — неожиданно буркнул Джеймс.
— Кто?
— Да все они! Бесятся от скуки. Не знают, что придумать! Весь мир бесится от скуки…
Прозвучало это нелепо, потому что сам он с блаженной физиономией сидел на дне лодки, а в лысом черепе его отражалось солнце.
— Правда, что ты из полиции?
— Кто это сказал?
— Не знаю… Слышал, как говорили недавно… Ну и что ж! Работа как работа.
Джеймс поправил парус, слегка надувшийся от слабого ветерка. Было шесть часов. Послышался звон морсангского колокола, которому вторил колокол Сен-Пора. Берег весь зарос камышом, кишащим комарами. Солнце начинало краснеть.
— Что ты… — начал Джеймс, но сухой треск прервал его, а Мегрэ резко вскочил, чуть не перевернув лодку.
— Осторожно! — крикнул Джеймс.
Он перегнулся на другую сторону, схватил весло и начал грести; лицо его нахмурилось, в глазах было беспокойство.
— Охота ведь еще не разрешена…
— Это за кабачком, — сказал Мегрэ.
Подъезжая, они услышали громкие звуки пианолы и взволнованный голос, кричавший:
— Выключите музыку, выключите музыку!
Подбегали люди. Какая-то пара продолжала танцевать и остановилась уже после того, как музыка умолкла. Из дома вышла старуха с ведром в руке и застыла неподвижно, пытаясь сообразить, что произошло.
Причалить было трудно из-за камыша. Мегрэ выскочил и угодил по колено в воду. Джеймс развинченной походкой направился за ним, бормоча что-то неразборчивое.
Чтобы узнать, что случилось, достаточно было последовать за людьми, которые останавливались около навеса. Обогнув навес, можно было увидеть человека, растерянно смотревшего на толпу и все время повторявшего:
— Это не я!..
Это был Бассо. В руках он держал маленький револьвер с перламутровой рукояткой, о котором, казалось, вовсе забыл.
— Где
Ее стали искать. Кто-то сказал:
— Она осталась готовить обед…
Мегрэ пришлось протиснуться в первый ряд, чтобы разглядеть распростертое в высокой траве тело — в сером костюме, соломенной шляпе.
Сцена вовсе не выглядела трагично. Наоборот — смешно, из-за зрителей, не знавших что предпринять. Они оторопело стояли, стараясь не смотреть на Бассо, такого же оторопевшего и растерянного, как они.
Мало того, один из этой компании, врач, был совсем близко около тела и не решался наклониться. Он смотрел на собравшихся, как бы спрашивая, что ему делать.
Трагичной была лишь одна незначительная деталь. На мгновение тело шевельнулось. Ноги, казалось, хотели упереться о землю. Плечи едва уловимо повернулись. Стала видна часть лица Файтена.
Потом, словно совершив величайшее усилие, весь он напрягся и снова безжизненно упал на землю.
Только теперь он умер.
— Сердце послушайте, — сухо сказал Мегрэ врачу.
Комиссар, привыкший к подобным драмам, не упустил ничего, видя все подробности с почти нереальной отчетливостью.
Кто-то упал в задних рядах, кто-то пронзительно закричал, оказалось, это госпожа Файтен, подошедшая последней, потому что она последняя перестала танцевать. Люди склонились над ней. Хозяин кабачка приближался с озабоченным видом недоверчивого крестьянина.
Бассо прерывисто дышал, грудь его тяжело вздымалась; вдруг он заметил зажатый в руке револьвер.
Казалось, он совсем потерял рассудок, по очереди смотрел на стоящих вокруг, словно решая, кому отдать оружие.
Он повторял только:
— Это не я…
Он все время искал глазами жену.
— Мертв, — объявил врач, выпрямляясь.
— А пуля?
— Здесь.
Доктор показал на рану в боку и тоже стал искать свою жену, стоявшую в одном купальнике.
— Телефон есть у вас? — спросил Мегрэ у хозяина кабачка.
— Нет. Надо идти на вокзал или к плотине. — На Бассо были белые фланелевые брюки и расстегнутая на груди рубашка, подчеркивающая плотность фигуры.
Люди увидели, как он слегка покачнулся, сделав рукой жест, будто ищет опору, потом вдруг сел на траву, меньше чем в трех метрах от трупа, и обхватил голову руками.
Не обошлось без комичного. В толпе раздался высокий, очень тонкий голос:
— Он плачет!
Женщина думала, что говорит тихо, но слышали ее все.
— Велосипед есть у вас? — опять спросил Мегрэ у хозяина.
— Конечно.
— Тогда поезжайте к плотине и вызовите полицию.
— Из Корбея или из Сесона?
— Безразлично!
Мегрэ с досадой посмотрел на Бассо, поднял револьвер, в барабане которого не хватало всего одной пули. Револьвер дамский, красивый, точно изделие ювелира.