Шрифт:
Первая серия
АЭРОПОРТ ШЕРЕМЕТЬЕВО-2. ВЕЧЕР
У выхода из «зеленого коридора» стояли десятка три встречающих. И еще полтора десятка почти одинаковых мужичков с вертящимися автомобильными ключами на указательных пальцах — шоферы такси, так называемые аэродромщики, и представители гигантского племени московского частного извоза.
Однако наше внимание в этой толпе привлекут всего три человека:
высокий толстый
...и двое молоденьких пареньков — лет по двадцать пять.
Один из них держал в руке микрофон с эмблемкой какой-то телевизионной компании, второй поправлял на плече профессиональную видеокамеру «Бетакам».
Микрофон одного был соединен кабелем с камерой другого, и поэтому они не могли отойти друг от друга больше чем на пару метров.
— Произвел посадку самолет «Аэрофлота», рейс пятьдесят восемь ноль шесть, из Мюнхена! — сообщил радиоголос.
Толстый бородач посмотрел на часы и спокойно остался стоять на месте.
Паренек с микрофоном засуетился, стал заглядывать в блокнот.
— Не дергайся ты, как свинья на веревке, — сказал ему оператор. — Пока их выгрузят, пока этот старый хрыч пройдет паспортный контроль, пока промудохается со своим багажом и разберется с таможней, ты все свои вопросики успеешь наизусть выучить. Ты хоть знаешь, как он выглядит?
— Издеваешься? С каких это радостей?! В редакции дали его последнюю книжку — на обороте обложки есть его фотография.
— Ну-ка, ну-ка, покажи...
Репортер залез в сумку, вытащил яркую книжку в аляповато-базарной обложке и показал ее своему оператору.
Огромный толстый бородач улыбнулся, увидев, как два телевизионщика разглядывают фотографию автора книги — пожилого человека с иронической ухмылкой.
— Не волнуйтесь, — сказал бородач. — Я покажу вам его.
— Вы знакомы с ним? — тут же повернулся к нему оператор.
— Почитывал когда-то.
— Не знаете, как его отчество? — поинтересовался репортер. — А то написано тут только — «Владимир...», а как по отчеству, ни хрена нету.
— Владимирович, — сказал бородач.
Репортер повертел книжку в руках, тихо процедил оператору:
— Ну почему, почему мы должны мчаться в Шереметьево, снимать никому не нужный сюжет про этого старика, вместо того чтобы сделать конфетку об открытии циркового сезона на Цветном бульваре? Вечно мы с тобой в какое-нибудь дерьмо вляпаемся...
Оператор опасливо оглянулся на толстого бородача и тихонько сказал на ухо репортеру:
— В редакции говорили, что этот старик — жуткий поддавальщик!
БЕСПОШЛИННЫЙ МАГАЗИН АЭРОПОРТА
Старик, фотографию которого мы видели на задней стороне обложки его последней книги, уже прошел паспортный контроль и сейчас покупал в беспошлинном магазине большую бутылку английского джина «Бифитер».
Он заплатил в кассу, отказался
Перекинул сумку через плечо и пошел мимо пассажиров, ожидавших свой багаж, прямо к выходу — к «зеленому коридору».
Одет старик был крайне легкомысленно и по российским понятиям явно не по возрасту: на нем были дорогие, модные и достаточно пижонские туфли, старенькие, основательно вытертые джинсы, видавшая виды светло-коричневая кожаная куртка, из-под которой выглядывала, чуть ли не до пупа расстегнутая, красная рубашка.
На ходу старик выщелкнул из пачки «Мальборо» сигарету, закурил и вышел к встречающим...
... И тут же увидел возвышающегося над всеми толстого бородача!
Старик ухмыльнулся, направился было к нему, но бородач из-за спин телевизионных пареньков глазами и пальцем указал ему на микрофон и камеру. Старик тут же подмигнул бородачу и погасил улыбку.
— Вот и ваш персонаж, — негромко сказал телевизионщикам толстый бородач и указал им на старика со спортивной сумкой через плечо.
— Свет! — скомандовал репортер оператору.
Вспыхнул яркий свет над камерой оператора. Репортаж начался.
Репортер рванулся навстречу старику в джинсах и вызывающе красной рубахе.
— Здравствуйте, дорогой Владимир Иванович! Телевизионный канал...
— Владимирович, — недобро поправил старик репортера. — Семьдесят пять лет как Владимирович. Ничего страшного, валяй дальше. Потом при монтаже выбросишь. Спрашивай, только в темпе. А то мне еще на Ленинградский вокзал нужно успеть, чтобы к «Стреле» не опоздать. Впрочем, могу облегчить тебе жизнь, сынок. У тебя наверняка за пазухой есть потрясающе неожиданный вопросик — почему я живу в Мюнхене?
Репортер заглянул в блокнотик, растерянно подтвердил:
— Да, есть. А правда, почему?..
— Отвечаю весело и непринужденно: Мюнхен для меня — это мой последний Дом творчества. Раньше я сочинял все свои киносценарии и книжки под Ленинградом в Репино, в Доме творчества Союза кинематографистов. Потом мне там стало скучно и я поменял Дом творчества в Репино на небольшую квартирку в Мюнхене. Исключительно ради смены обстановки и вполне простительного старческого любопытства. А в Москву и Ленинград я теперь прилетаю продавать сочиненное там. Давай, сынок, спрашивай дальше! Но предупреждаю, будь осторожен: если ты попытаешься задать мне очень оригинальный, поразительно редкий и абсолютно свежий вопрос в современной журналистике: «Каковы ваши творческие планы?», я соберу остатки всех своих стариковских сил и попытаюсь задушить вас обоих!