Двуликие. Клетка для наследника
Шрифт:
Конечно, Дин понимала, что он не виноват, но не могла не злиться. За то, что разрушил, и за то, что относился к ней только как к маленькой девочке. Она долго страдала из-за этого в детстве, и даже — теперь было стыдно — ревновала Дрейка. К маме. Как та девушка, его студентка… Только вот Дин тогда была ребёнком, в отличие от неё. И, повзрослев, поняла, насколько глупа была эта ревность.
Было очень странно, и в то же время приятно, встретить вдруг Шайну. Эта угрюмая девушка с удивительной улыбкой, казавшаяся одновременно и сильной, и ранимой, понравилась Дин сразу.
— После предательства Триш и смерти Шайны… я боялся, Эмирин умрёт.
Больше Нарро ничего не сказал, но маленькой девочке, любившей маму всем сердцем, оказалось достаточно. Дин знала — мама сильная, очень сильная, — так что же там могло случиться, из-за чего она чуть не умерла?
Поэтому Рональдин не спрашивала об этом ни у Нарро, ни у Эмирин. А они не рассказывали.
И вот — Шайна… Дин, конечно, было интересно, кто назвал подругу так, но она хорошо понимала — иногда лучше оставлять прошлое в прошлом. И это, возможно, как раз такое прошлое…
В любом случае — их знакомство началось с интереса Дин к Шайне, точнее, к её имени. И этот интерес перерос в симпатию уже к концу первого дня. Именно потому что Дин чувствовала, как её эмпатия будто пролетает сквозь Шайну, не задерживаясь в ней, и… и потому что она видела, что сидящая напротив неё девушка искренна во всех своих чувствах. Она была как раскрытая ладонь, и Дин хотелось пожать эту ладонь и поддержать её.
А потом появилась Мирра, и всё совсем запуталось. Среди оборотней не было тех, кому нравился свой пол, волкам это было несвойственно. Поэтому Рональдин не очень понимала, что такое с ней происходит.
Её тянуло к Мирре. Так, как когда-то давно тянуло к Дрейку, только тогда это были чувства девочки, теперь же…
Хотелось подойти, прижаться, обнять, поцеловать. Но не это казалось Рональдин самым страшным, нет. Ужаснее всего было то, что иногда, когда Мирра говорила что-то своим жёстким голосом или смотрела прямо и остро — Дин хотелось встать в так называемую «позу подчинения». На колени, потом вытянуться и опереться руками о землю, призывно поводить бедрами и порычать…
Странно… и глупо. Мирра — девочка, кроме того, она не оборотень. У людей нет никаких «поз подчинения».
Ну, наверное…
Когда Рональдин вошла в кабинет ректора, Эмирин сидела за столом и что-то писала. Подняла голову, улыбнулась и кивнула на свободный стул.
— Как ты, волчонок?
Она всегда называла так своих детей. «Волчонок». Всех — и мальчиков, и девочек. И это звучало настолько тепло, что её сразу хотелось обнять и поцеловать.
Вот и Дин тоже захотелось. И она
— Ты так сюда стремилась, — продолжала Эмирин, смотря на дочь со смесью любви и беспокойства во взгляде. — Не разочаровалась? Всё хорошо?
— Всё, — кивнула Дин, но потом поправилась: — Ну, почти всё. Если не считать, что Дрейк вытер об меня ноги во время дуэли и я получила дисциплинарное предупреждение…
— Ты же знаешь, что именно запрещено в академии. Я не могла не вынести всем дисциплинарное предупреждение, Дин.
— Я понимаю. Просто… это оказалось обидно, мам. Я раньше думала — ну что тут такого, всего лишь вести себя прилично и не нарываться. А выяснилось, что это нелегко, когда обижают того, кто тебе дорог.
Эмирин понимающе кивнула.
— Этот Коуллар Родос…
— Он вспыльчивый и не очень любит людей, Дин. Но не дурак. Больше не полезет.
— А зачем ему вообще наша академия? У них же там своя есть.
— А тебе зачем? — Ректор лукаво улыбнулась дочери. — Ты тоже могла учиться в Арронтаре.
— Со мной другой случай. Ты же знаешь, как я обожаю это место… Детская мечта. Но эльф, ненавидящий людей, не мог мечтать здесь учиться.
— Верно, не мог. Это воспитательный ход отца Коуллара. Мальчишка настолько зарвался, что не выдержал даже этот древний и уважаемый эльф. Попросил меня присмотреть за Коулом, а ему самому сказал — если не продержится здесь хотя бы год, лишит наследства.
— Серьёзно, — хихикнула Дин. — А папа там — важная шишка?
— Очень важная, — кивнула Эмирин. — Важнее только Повелитель, но все его дети уже выросли…
Ректор на секунду помрачнела. Чуть тряхнула головой, словно сбрасывая оцепенение, и продолжила:
— Что касается дуэли… Дин, Дрейк просто не хотел брать в соперники никого другого. Ты и сама знаешь, насколько хороша в этом. Да ещё и студентка-артефактор… Он одним выстрелом сразу двух волков убил. Но если хочешь, я попрошу Дрейка поговорить с тобой…
— Нет, — перебила её Рональдин. — Не хочу. Совершенно. Не надо, мам.
— Ты всё ещё злишься, — понимающе улыбнулась Эмирин. — Зря, волчонок. Ты же умная девочка, взрослая, а по отношению к Дрейку иногда ведёшь себя как ребёнок.
Дин отвела глаза.
— Я не похожа на тебя, мам. У меня нет такой терпимости к чужим ошибкам.
— Ну, тебе и не сто пятьдесят лет, милая. Но мы отвлеклись. В записке ты написала, что хочешь о чём-то меня попросить. О чём?
Рональдин вздохнула, нервно сжала пальцы на руках.
— Шайне снятся сны. Постоянно снятся. Она сказала, это какой-то дар, который иногда проявляется у полукровок… Но её эти сны очень мучают, после них болит голова… Я сделала амулет, но он не помог. И я подумала… Может, ты поможешь ей?
Эмирин несколько секунд задумчиво рассматривала взволнованное лицо дочери.
— Тебе нравится Шайна, Дин?
— Да. Знаешь, мне впервые кто-то нравится настолько, что хочется продолжать общаться и дружить… Так ты поможешь?
Ректор кивнула.