Двуликий Янус
Шрифт:
И с этими словами он подтолкнул меня к краю кузова. Я быстро перекинул ноги через невысокий закрытый борт и спрыгнул вниз.
Прыжок оказался удачным. Сказались уроки, которые мне давали в цирке. Следом за мной из кузова выбрался и Януш.
– Беги! – снова крикнул он мне, и я побежал…
Мне казалось, что бой следует точно за нами. Как бы далеко мы ни убегали, взрывы и стрельба звучали все так же близко, как и раньше. На секунду я остановился и, обернувшись, поискал глазами Януша. Он оказался неподалеку от меня. Его лицо было красным от напряжения, а из-под полосатой фесочки текли крупные капли пота. Я понимал, что ему очень тяжело бежать. Мой бог совсем ослаб, и его крылышки не могли помочь ему взлететь высоко в небо.
– Беги… – выдохнул он, поравнявшись со мной, и легко толкнул меня в спину.
Еще через несколько минут мы выбежали на дорогу, которая шла мимо большого поля. Вдалеке я увидел несколько телег и людей. Они кричали нам что-то и махали руками. Это были друзья! Я был уверен в этом. Я снова обернулся и, крикнув:
– Нам туда! – кинулся вперед, навстречу помощи.
И тут случилось странное. В нескольких метрах от меня упала большая зеленая шишка. Она несколько раз прокрутилась передо мной и, остановившись, направила на меня небольшое черное жало. Я замер и, обернувшись, посмотрел на Януша.
Дальше все было как в страшном тягучем сне. Мой бог из последних сил рванулся ко мне, распахнув облетевшие и поломанные крылья, и, сбив меня с ног, накрыл меня своим телом.
Звук взрыва заложил мои уши плотной ватой. Я почувствовал, как тонкое тело Януша вздрогнуло, и он судорожно вцепился в воротничок моей куртки. Последнее, что я запомнил, – нежный голубой свет, медленно гаснущий в глазах моего бога…
Я очнулся в телеге, трясущейся по колдобинам, на жиденькой охапке сена. Вокруг меня была тишина. Она была такой острой и звенящей, что мне казалось, будто моя голова взорвется от этого звона. Я приподнялся и посмотрел по сторонам.
Вокруг меня шли люди… Их серые
И тут мне на голову легла теплая рука и уложила обратно на сено. Я повернулся и увидел улыбающегося Оскара. Его лицо было осунувшимся, а на подбородке чернела щетина.
– Где Януш? – спросил я у него беззвучно. Улыбка сошла с его лица, и он покачал головой. – Этого не может быть! – кричал я ему. – Боги не умирают!!!
Оскар достал из-за пазухи телогрейки свой помятый блокнот и, открыв его, показал мне рисунок.
Это был Януш. Он парил высоко в небе с распахнутыми белыми крыльями и улыбался. Его лицо было чистым и нежным, словно не было месяцев голода, холода и унижений. Он был таким, как я его помнил. Прекрасным и великим богом.
Я откинулся навзничь и посмотрел в высокое небо, окрашенное кровавыми брызгами заката. Там, под самым его куполом, висело облако. Оно было воздушным и белоснежным. Его очертания напоминали большие белые крылья, перьями которых играет легкий ветерок.
– Деда… – внучка вытирает с розовых щечек слезы. – Только не говори, что Януш умер!
– Да, дед! Это несправедливо! – добавил внук, по-мужски втягивая слезы.
– Жизнь вообще несправедливая штука, – улыбаюсь я им. – Но боги не умирают! Они живы, пока о них помнят.
– А что было потом? – я вижу, что мой мальчик пытается справиться со своими эмоциями, но одна слеза все же вырывается на свободу, и внук, отвернувшись, вытирает ее кулаком.
– Сначала я месяц пролежал в палатке, которая заменяла партизанам госпиталь. Когда я немого поправился и стал слышать, меня и еще нескольких бывших узников перевезли через границу, а потом пароходом отправили в дружественную нам Англию.
Нас сопровождал Оскар. Он рассказал мне, как после пожара в цирке пытался найти выживших. Он некоторое время все еще служил в штабе и помогал сопротивлению, как это делал Януш. Когда Оскар почувствовал, что близок к провалу, он ушел к партизанам. К этому времени майор нашел нас. Узнав от своих людей о том, что часть узников перевозят в лагерь смертников, польское сопротивление устроило засаду.