Двум смертям не бывать

Шнейдер Наталья

— Когда началась осада, многие не верили, что это надолго. — вмешался Амикам — Я тоже не верил, но решил, что лучше я буду глупцом, испугавшимся тени, чем моя семья станет голодать. Мои люди посмеивались за спиной: не только превратить дом в склад, которому позавидовал бы любой купец, но и запасти семена и засадить сад вместо цветов репой и брюквой, а в пруд- там, на заднем дворе — запустить мальков карпа. И приказал никогда, ни при каких обстоятельствах не рас сказывать чужим об этом. Потом смеяться перестали. Не могу сказать, что еды было в достатке, но никто ни в моей семье, ни среди моих

слуг не умер от голода. А кошки… на самом деле меня больше волновало то, что крысы могут попортить еду, чем черная смерть. Но Лия права. В городе развелись крысы, и болезнь может прийти в любое время.

— У меня дома про черную смерть говорят иначе. — Рамон пытался уложить в голове только что услышанное. Получалось плохо. — Возможно, ученые умы вашей страны правы… не мне судить. Но как вышло, что ребенок низкого пола обладает этими знаниями?

— Что? — вскочила девочка, и тут же, встретив взгляд отца, опустилась на лавку.

— Как ты сказал? «Низкого пола»? — расхохотался Хасан.

— Прошу прощения. — Рамон прижал ладонь к груди. — Я никого не хотел обидеть. Но я привык считать, что наука — удел мужчин, а доля женщин — дом и изящное рукоделие. Ваш народ полагает иначе?

— На моей родине думают так же. — Улыбнулся в бороду старик. — Но я долго прожил среди этого народа, и могу сказать, что их женщины способны к наукам ничуть не меньше мужчин… не знаю, то ли потому что рождены не такими, как на твоей и моей родине, то ли потому, что, обучая детей наукам, здесь не делают разницы между мальчиками и девочками. — Он хмыкнул. — И если ты хочешь спросить, зачем женщинам наука, лучше не рискуй. По крайней мере, при Лие. Она лучшая моя ученица.

Рамон обвел взглядом хозяев дома — может, они просто решили посмеяться над не знающим жизни чужеземцем? Но нет, судя по серьезным лицам мужчин, и возмущенному — девочки, его не разыгрывали. Он хотел было спросить, чему именно учат Лию, но это могло погодить. Прежде следовало исправить содеянное неосторожным словом.

— Я никого не хотел обидеть — повторил он. — Как мне поступить, чтобы загладить вину?

— Думаю, извинения будет достаточно. — Сказал Амикам — Ты чужеземец.

Рамон поднялся, поклонился девочке:

— Лия, от всей души приношу свои извинения. Я не хотел обидеть тебя.

Она встала, с совершенно серьезным видом вернула поклон.

— Извинения приняты.

Опустилась на лавку, улыбнулась, снова став двенадцатилетней девчонкой.

— Только не ляпни что-нибудь такого, когда будешь общаться с дамами. Съедят.

— Не буду. — Совершенно искренне пообещал Рамон.

Когда пришла пора возвращаться, хозяин дома вышел проводить к воротам.

— Не думал, что ты возьмешь так мало людей.

— Я счел, что в гостях мне нечего опасаться.

— Это так. — кивнул Амикам И все же я дам провожатых. Мой сын в твоем доме, и я не хочу, чтобы по дороге что-то случилось. Что-то, что даст твоим людям повод вспомнить о заложнике.

— Как будет угодно. — Кивнул Рамон.

Домой они добрались без происшествий. Передав парня с рук на руки людям Амикама, Рамон выпустил кошку осваиваться в доме. Опустился перед камином на медвежью шкуру, добытую невесть где Бертовином. Дагобер примостился рядом с

господином.

— Рассказывай — сказал кутилье, устаиваясь на лавке.

Рамон кивнул, и начал рассказывать.

— Чушь. — Не выдержал оруженосец, речь дошла до разговора о черной смерти. При чем тут крысы? Все знают, что виноваты криды — недаром болезнь их не трогает.

— Все знают. — Кивнул Бертовин. — Но когда черная смерть разгулялась в столице и кридов изгнали из города — что-то изменилось?

— Болезнь ушла.

— Ушла. — Согласился воин. — Через два месяца. Не слишком ли долго?

— А может быть, болезнь их не трогает, потому, что в домах кридов нет крыс? — вмешался Рамон. По пути домой он не переставал думать о том, что услышал от чужих, и сейчас рыцарю казалось, что ответ вот-вот найдется. — Им запрещено возделывать землю — поэтому они превратились в народ ростовщиков и торговцев. Их вера предписывает есть только особым образом приготовленную пищу. Не может ли быть, что они не держат дома запасов еды, а значит, крысам негде разгуляться?

— Думаешь? — Дагобер с сомнением покачал головой.

— Криды не торгуют едой. А еще они не ходят на праздники и в церковь. — Вмешался Бертовин.

— Не хочешь ли ты сказать, что зараза может жить в доме Господа нашего? — взвился оруженосец.

— Тихо! — прикрикнул Рамон. — Оставим в покое церковь. Крысы. Я склонен верить тому, что услышал.

— Похоже на правду. В любом случае, от кошки в доме хуже не будет. — Согласился Бертовин.

— Я видел, что ты утратил веру. — Прошептал Дагобер. — Но что дело зашло так далеко… Кошки — твари нечистого, так говорят отцы церкви.

— Перестань причитать. — Рыцарь осенил себя священным знамением. — Видишь, ничего не случилось. Нет во мне никаких бесов. Хочешь, кошку в святой воде искупаем?

— Нет.

— Слава богу, ты не совсем помешался на вере. — Усмехнулся Рамон. — Как по девкам бегать, так никакие наставления отцов церкви не мешают, а тут… Успокойся, и подумай. Потому что, если здешние ученые правы, герцог должен об этом знать.

Дагобер замолчал, и молчал довольно долго. Наконец, он перестал теребить шкуру и поднял голову.

— Я расскажу отцу.

В эту ночь поспать снова не вышло. Рамону снилось, что вокруг снова бой, и все залито кровью… реками крови. Проснуться среди ночи было облегчением — но запах крови никуда не делся. Юноша открыл глаза и заорал от неожиданности — прямо на него смотрела оскаленная чудовищная морда, кровь в лунном свете казалась черной. Он рывком вскочил, подхватывая меч. Выругался, разглядев то, что его так напугало. На подушке лежала крыса с наполовину отгрызенной головой.

Дверь с размаху шарахнулась об стену, в комнату влетел Бертовин с оружием наготове. Перевел взгляд с воспитанника на чудовище в кровати и расхохотался.

— Смешно ему. — Проворчал Рамон. — Чуть не обделался: просыпаюсь, а тут этакая харя перед носом.

— Привыкай, теперь каждый день так просыпаться будешь.

— Вот спасибо, порадовал. — Юноша оглянулся на шорох. Из темноты дверного проема показалась кошка. Прорысив до кровати, она вспрыгнула на подушку. Еще одна крыса легла рядом с предыдущей.