Двуручник из рода палачей
Шрифт:
Мать Марика умерла от лихорадки в одну зимнюю ночь. Похороны никто устраивать не собирался, и лишь Марику только и оставалось, что отнести ее на реку и похоронить со всеми почестями.
Он очень долго стоял над ее могилой, и слезы шли рекой. Он клялся:
– Я, Марик, твой единственный сын, продолжу наше дело несмотря ни на что!
Эти слова были искренними. Но частичка омерзения поселилась в них. Судьба, все же, взяла жизнь мальчика в свои руки.
Дом Марика стоял довольно далеко, возле местного кладбища. Оно было не большим, и много людей
Также и дом отличался и внешним видом: он был одноэтажным, длинным, покрашен в красный цвет; крыша на нем была высокой и сделана из серой кровли. Если посмотреть на другие дома, то дом Марика был похож на них, разве что цветом отличался. Дверь была деревянной, но укрепленной железными плитами. Окна были слегка выпуклыми.
Довезя повозку до порога, Марик с облегчением бросил ее на землю. Он глубоко вздохнул, снова размялся и вошел внутрь. Вскоре он вышел с лопатой и сапкой, а также с самодельным крестом. Положил это все в повозку с трупом и, стараясь не смотреть на свое творение, отправился к кладбищу.
Земля сегодня мягкая, подметил Марик и принялся копать.
Выкопал глубокую яму, посмотрел наверх и понял, что уже середина дня, а значит работать сейчас нельзя. Но Марик махнул на это рукой – не хотелось, чтобы труп завонял на обжигающем солнце. Вылезая из ямы, палач одним резким движением воткнул лопату в землю с характерным приятным звуком, и, взяв из повозки тело, снова спустился вниз. Он аккуратно положил ее на спину, закрыл ей глаза и рот. Он еще минуту смотрел на свою работу.
Вскоре работа была закончена: тело было закопано, крест поставлен, и повозка двинулась обратно.
Так прошел еще один тяжелый день Марика, палача из глухого края.
Глава 2 – Встреча
Этой ночью Марик плохо спал.
Ему снился кошмар, где сотня демонов терзали тело казненного, разрывали его на части, пили его кровь, выкалывали глаза с языком. Но самое жуткое было, что казненный с ужасом смотрел прямо в глаза палачу. Он молил о пощаде.
Марик медленно обернулся на громкий звук, доносившийся у него за спиной. Огромный демон, покрытый черной короткой шерстью, смотрел на него сверкающими зелеными глазами. Рот его был огромным и бездонным, а зубы острыми и кривыми. Казалось, что одним укусом он мог разгрызть даже быка. Его огромное, распухшее тело сидело на раскаленных камнях и извивалось, когда преступник получал новые увечья. И когда сотня демонов пронзило его тело сотню крюков, а затем общим рывком разорвало тело на сотню кусочков, огромный демон с тонкими, длинными руками и лягушачьими ламами издал жуткий вой.
И затрещала земля. И вышло из нее пламя да магма. И почувствовал Марик, как его что-то схватило. Он не мог обернуться, ибо тело его было скованно. Но он слышал, как кто-то дышал ему в спину.
– Зачем ты так быстро его прикончил… – услышал он шипящий голос.
Марик почувствовал всем своим телом невыносимый ужас!
И все, что он мог, так это наблюдать за сотнями рук, которые тащили его в гиену огненную!
И тут он вскочил. Он сжал свое горло, упал на пол, покатился, выпучил глаза. Он хватался за все, что попадалось под руку и пытался встать. И, пусть не сразу, но он поднялся, и яркий свет ударил ему в глаза. Но эта боль была также коротка, как и эйфория от осознания, что это был всего лишь кошмар.
С большим облегчением Марик присел на кровать. Он закрыл своими богатырскими руками лицо, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Окончательное успокоение пришло к нему после того, как он окунул свою голову в бочку с холодной водой.
Он обошел все комнаты, перекрестился в каждой из них, зажег свечу у иконы с ликом Божией матери и помолился за душу преступника.
– Как странно, почему же я не помню его имени, – подумал вслух Марик, выходя на пыльную улицу. – Ведь еще вчера я своими руками… – он сжал кулаки и помотал головой. Вскоре добавил: – раз забыл, значит на то воля божья.
Да, вот оно – принятие. То, чего он наконец добился. Марик уже давно перестал запоминать имена тех, кого казнил. Он не задумывался над этим до, вовремя и после казни. Однако каждый раз, когда он казнил тех, кого считал хорошими людьми, он видел один и тот же кошмар.
Тот, что он видел сегодня ночью.
Он видел его еще тогда, когда мать его покинула этот мир…
– Вот и ее могилка…
Марик даже не удивился тому, что ноги сами привели его к ней, к каменному кресту с выбитыми на нем именем, которая, со временем, слегка стерлась, и остались лишь буквы «А» и «Я».
Марик присел на землю, внимательно осмотрел могилу и спросил:
– Как ты там, матушка? Надеюсь, тебя больше не мучают они, как меня, – и сжал он горло свое.
Легкий ветерок нес осеннюю листву на восток, гнал бурный поток реки с большей силой, сдувал птиц на лету. Но Марику было словно нипочем. Он как меч в камне, как башня на холме, как скала стоял неподвижно, не моргая, не дыша.
И лишь когда сзади себя он услышал тяжелые, но быстрые шаги, то обернулся. И вместе с ним замерло все. Даже время.
Перед ним стояла фигура в черном халате. Лица и глаз ее нельзя было разглядеть из-за тьмы внутри капюшона, в отличии от огромного меча, висящий за спиной и чье лезвие блестело на утреннем солнце.
Лишь когда ветер снова подул, и время вернула свой ход, Марик набрался храбрости и задал свой вопрос:
– Чего ты хочешь? Уходи, чужаков здесь не желают. Ты понимаешь, что я говорю?
Но фигура не ответила. Она лишь сделала несколько шагов вперед и снова замерла.
– Уходи по-хорошему. Я тебе жизнь спасти хочу…
Но фигура снова ничего не ответила. Нервы у Марика были натянуты, как тетива на луке, который готов был выпустить стрелу с ядом. И если бы фигура вовремя не развернулась и не ушла восвояси, тяжело ступая и треща чем-то металлическим, то эта стрела бы пронзила его душу насквозь.