Дьяболик

Кинкейд С.

– Полагаю, – продолжила гувернантка, взяв себя в руки, – мы начнем с вашей внешности. Надеюсь, вы уже знакомы с основами стиля и автомодификации. Теперь вам следует определиться с сигнатурами вашей внешности.

– Это еще что такое? – перебила я Сутеру, поскольку определяться со всем этим в конечном счете предстояло мне.

Гувернантка раздраженно взглянула на меня. Пусть ей и приказали обучать нас обеих, она, очевидно, расценивала мое присутствие как пустую трату своего времени и талантов.

– Среди грандства каждый физический аспект может и должен подвергаться

изменениям в соответствии с текущей модой. Никто не знает о настоящем возрасте, весе, цвете волос, форме губ или глаз друг друга. У детей из знатных семейств есть возможность изменять свою внешность, однако они быстро понимают, что на слишком частые изменения абсолютно всех черт смотрят крайне неодобрительно. Возьмем, к примеру, пол. Он должен быть неизменен. Крайне бестактно заново упорядочивать свои хромосомы ради минутной прихоти или какой-то вечеринки. Кроме того, учтивость требует, чтобы вас легко можно было узнать, а для этого некоторые черты всегда должны оставаться неизменными. Их-то и называют сигнатурами. У меня это губы и подбородок, – она грациозно повела рукой, указывая на пухлые губы, искривившиеся в улыбке. – Я никогда их не меняю.

Я пригляделась к ее рту и подбородку, недоумевая, чем там можно гордиться.

– Я помогу вам, Сидония Эмпиреан, выбрать ваши собственные сигнатуры. Ну, и тебе, конечно, Немезида дан Эмпиреан, – нехотя прибавила она.

– Немезида никакая не «дан», – поправила ее Дония. – Вы должны были бы заметить, что она не челядинка.

– Но это же смешно, деточка, – защебетала Сутера. – Все существа, принадлежащие вашей семье, будь то челядь или другие гуманоиды, – это дан.

– А Немезида – нет! – Сидония яростно сжала крошечные кулачки.

– Неужели? – приподняла бровь гувернантка. – Твои родители купили ее. Она была создана специально для тебя и исполняет определенные функции. В этом смысле она ничем не отличается от остальной челяди. Следовательно, она – Немезида дан Эмпиреан.

– Немедленно прекратите! Иначе я скажу своей матери, что отказываюсь заниматься с вами! – Голос Сидонии звенел от гнева.

– Дония… – предостерегающе окликнула я ее.

Сейчас вся эта эскапада была совершенно не ко времени, но Сидония уже оседлала своего любимого конька. Она упрямо вздернула подбородок.

– В моем присутствии зовите ее Немезида Эмпиреан.

– То есть, – фыркнула Сутера, – теперь она – ваша кровная родственница?

– Ну, не то чтобы…

– Раз уж мы предаемся фантазиям, почему бы тогда заодно не провозгласить ее главой рода Немезидой фон Эмпиреан? Какие будут приказания, госпожа фон Эмпиреан? – Сутера шутовски мне поклонилась.

– С меня хватит! – рявкнула Сидония. – Я не намерена больше это терпеть.

И с этими словами она покинула комнату.

Гувернантка изумленно захлопала ресницами, затем пробормотала себе под нос:

– Звезды всемогущие, эта девочка, кажется, безнадежна.

Я же последовала за Донией, погрузившись в мрачные мысли. Если, по мнению гувернантки, из наследницы Эмпиреанов не будет толку, лучше ей не знать, что на самом деле ее задача – привить

хорошие манеры дьяболику.

Глава 5

Тем вечером мы с Сидонией без сна лежали в кровати. Дония все еще терзалась от выговора, который учинила ей матриарх, узнав о скандале от гувернантки. У меня же из головы не выходили слова Сидонии обо мне.

– Все верно, – наконец прервала я молчание.

– В смысле?

– Я – Немезида дан Эмпиреан.

– Нет! – Дония отвернулась к окну.

Я уставилась на хрупкие крылья ее лопаток.

– Меня создали специально для вашей семьи. Не понимаю, о чем тут спорить?

– Ты – Немезида Эмпиреан. – Сидония села в постели, глядя на меня при свете звезд. – Вот и все.

– Не стоило из-за такой мелочи, как мое имя, затевать ссору с гувернанткой. Ты ведь знаешь, кто я на самом деле. Я не человек, я – дьяболик. То же самое случилось, когда ты хотела, чтобы священник меня благословил. Неужели ты до сих пор не поняла, что я – не такая, как ты?

– Но Немезида…

– Короче, больше так не поступай! – прикрикнула я на нее, неожиданно разозлившись. – Хватит дразнить меня всеми этими штуками, когда мы обе знаем, что я их никогда не получу! Я не буду благословлена. Меня не будут звать Немезидой Эмпиреан. Не стоило тебе учить меня читать или рассказывать, что во мне есть частицы звезд так же, как и в тебе… Ты задеваешь мою гордость, заставляя втискиваться в чужие рамки.

– Задеваю твою гордость? – со слезами на глазах повторила Дония. – Но я вовсе не хотела тебя унизить.

Унижение. Внезапно я поняла, как называется неприятное чувство, которое испытывала всякий раз, когда видела гелиосферу и вспоминала первую встречу со священником. Меня определенно унижала эта история. Я была унижена перед самой собой. Это чувство не имело никакого отношения к Сидонии, и мне не хотелось больше его испытывать.

– Я тебе не ровня, я – твой дьяболик и ничего больше. Никогда об этом не забывай.

– Прекрасно, Немезида дан Эмпиреан. – Ее губы задрожали. – Если ты – моя собственность, тогда изволь мне подчиниться и заткнись. Я буду спать.

С этими словами Дония отвернулась и, зарывшись лицом в подушку, глухо зарыдала.

Я слушала ее всхлипывания. За окном показался темный край газового гиганта, похожего на бездонную пропасть. Дония привязана ко мне. Она сильно огорчится, когда жульничество матриарха выплывет наружу. Из страха за мою жизнь Сидония наверняка прикажет мне не ехать вместо нее в Хризантему. Мои действия неизбежно причинят ей страдания.

И все же ее чувства ко мне значили куда меньше моих – к ней.

Тут-то, глядя в заооконную черноту, я осознала это противоречие. Прежде мне никогда не приходило в голову, как глубоко эгоистична преданность. Предполагалось, что по самой природе у меня не может быть ни эго, ни собственных нужд. Даже сейчас, хотя мне требовалось всего три часа сна, я покорно лежала на своей койке у постели Сидонии, только потому, что ей требовалось восемь, и она спала себе спокойно, зная, что я рядом.