Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание

Успенский Эдуард Николаевич

Потом он рассматривал фонтаны и скульптуры и стал почему-то недовольно фыркать. Он позвал дядю Фёдора и говорит:

— Какая неприятная скульптура.

— Вот эта?

— Да, вот эта. «Самсон, раздирающий пасть льва».

— А почему?

— Потому что мне льва жалко. Да ты сам посуди, дядя Фёдор, — сплошное неуважение к кошачьим. Есть «Витязь в тигровой шкуре». А вот тигра в витязевых доспехах нет. А чёрных кошек вообще преследуют из-за цвета шерсти.

Он ещё раз посмотрел на скульптуру «Самсон, раздирающий пасть льва» и сказал дяде Фёдору:

— Надо бы дополнить композицию. Сделать ещё одну скульптуру: «Не получилось».

— Какую скульптуру?

— Лев сидит

на груди Самсона.

— А почему «Не получилось»?

— Потому что если у Самсона не получилось, то у льва уж точно получится.

— Смотрите, есть такой святой Фотий. Даже есть его фотография. Вот что про него написано:

«Святой равноапостольный Кирилл, учитель словенский святитель Фотий, патриарх Константинопольский, жил в IX веке, происходил из семьи ревностных христиан. Святой Фотий получил блестящее образование и, состоя в родственных отношениях с императорским домом, занимал должность первого государственного секретаря в Сенате. Современники говорили о нём: «Сведениями почти во всех светских науках он столько отличался, что по праву мог считаться славою своего века и даже мог спорить с древними. Православная Церковь почитает святителя Фотия как ревностного защитника православного Востока от владычества пап».

— Но здесь ничего не сказано про то, что не надо работать.

— Может, это какой-нибудь не тот Фотий? — предположил почтальон Печкин.

— Есть ещё один Фотий — митрополит Киевский. Очень замечательная личность. Он, — сказал Сёмин, — очень многое сделал в смысле просвещения в России. И даже ещё один Фотий Васильев — старообрядец, бывший стрелец. И никто из них не говорит, что работать нельзя.

— В общем, так, — сказал почтальон Печкин, — пока я всё про этот праздник не узнаю, я 15 июля каждый год работать не буду.

— А я, пока про этот праздник всё не узнаю, — сказал Матроскин, — 15 июля каждый год работать буду.

Когда они уходили, профессор Сёмин сказал дяде Фёдору на ухо:

— Вот в таких ситуациях люди и проявляются.

И хотя Матроскин был не «люди», он проявился в лучшую сторону, чем Печкин.

Глава одиннадцатая

Щенок-горбунок

Надо было, в конце концов, заканчивать поэму. И Шарик работал над ней и работал:

И он бежал, бежал, Бежал… Бежал, бежал, бежал, бежал… Против бури, против ветра Целых двадцать два кил-метра…

Здесь Шарик подумал, что «кил-метр» ненамного лучше «чел-века», но потом решил:

— Кто умный, тот поймёт. А бестолковым я читать поэму не стану.

Поэтому он продолжил:

Бежал, бежал, ещё бежал, Но всё же вора задержал. Вора он смело укусил, И тот пощады запросил: — Меня, эх, погубила страсть. И больше я не буду красть. Простите меня, простите. На волю меня отпустите…

Скоро его поэма была практически готова. Он позвал дядю Фёдора и Матроскина и стал им читать шедевр:

Ночь, улица, фонарь, стройбаза… Дружок взял след почти что сразу. Тот след был от грузовика…

Он читал и читал.

Дошёл до погони. Тут дядя Фёдор остановил его:

— Слушай, Шарик, что-то у тебя поэма бесконечная. Попробуй её сокращать.

— А как?

— А вот Дружок у тебя бежит десять раз. Пусть бежит один раз.

— Но там дорога длинная. Грузовик далеко уехал.

— Допустим, — говорит Матроскин. — А чего это ты всё украденное перечисляешь? Корзина там, картина, картонка и маленькая собачонка. Ты бы ещё носки перечислил, ботинки.

— Собачонки там не было, — спорит Шарик.

— Как не было? Была. Вот же у тебя написано: «Ах, нет у нас собачонки. Вот и пропадают дублёнки». Значит, собачонка была.

— Вообще-то она была. Но у них её не было. Поэтому вещи и пропали.

— Ладно, — согласился дядя Фёдор. — Читай дальше.

Шарик стал читать, пропуская целые куски:

Итак, он задержал вора, А у вора полно добра, Буквально целая машина: Диван, чемодан, пианино И в довершение списка — Большая собачная миска.

— Может, она всё-таки была собачья? — спросил дядя Фёдор.

— Она, конечно, была собачья, — согласился Шарик, недовольный тем, что его перебивают. — Но тогда нескладно получается. Слушайте. Дальше будет самое неожиданное:

Тут в пальто, но без штанов Прилетает Иванов: — Дружок, теперь я понял вдруг, Что ты мой настоящий друг. Вот тебе, Дружок, котлета. Вот тебе, Дружок, конфета. Вот тебе, Дружок, Пирожок. Он поцелул собаку в нос И на руках домой понёс. Но Дружок вдруг Вырвался из рук. — Вы, конечно, всех нежней, Но я в милиции нужней. Я здесь при помощи таланта Дослужусь до лейтенанта. — Вот какой он молодец! Конец.

Слушатели молчали.

— Ну, что? — спросил Шарик.

— Я думаю так, — сказал дядя Фёдор. — Если слегка подработать, то может получиться что-то интересное.

— А сейчас разве неинтересное?

— Мне кажется — сыровато. Много вопросов возникает. Почему это Дружок заговорил по-милиционерски? Откуда взялся Иванов? Как это Дружок сумел догнать грузовик, особенно против ветра?

— Сыровато, — согласился Матроскин. — Пожалуй, даже мокровато. Подсушить надо.

— Тебя самого подсушить надо, — обиделся Шарик.

Поэты — люди ранимые, чуть что не так, обижаются на целую неделю. Вот и Шарик на целых два дня скрылся от народа на печке.

Пришлось его специальным пирогом с косточками выманивать:

— Вот, Шаричек, мы тебе пирог специальный приготовили. «Собачьи грёзы» называется. Там ни одного гриба нет, одни кости.

Глава двенадцатая

Мама приехала

Лето катилось к закату. Пора было подводить итоги.

У коровы Мурки в колхозном стаде телёнок родился. Но почтальон Печкин согласно договорённости его конфисковал. Это была тёлочка.