Дядя самых честных правил 7
Шрифт:
— Он возьмёт тебя! Заставит страдать вечно!
Скудельница сжала Елагина в объятьях, заставляя хрустеть кости.
— Трисмегист раздавит тебя! Повесит твою дохлую хозяйку… — хрипел он.
Конец плети захлестнул его голову.
— А-а-а-ы-ы-мммм…
Острые шипы проткнули губы, вынырнули из кожи окровавленными остриями и загнулись на концах. Накрепко зашивая рот, чтобы даже звука не вырвалось. Елагину оставалось только вращать глазами, буравить меня взглядом и мычать.
— Дохлую, говоришь?
Из тумана вышла Великая Уравнительница. Покачивая
— Мммм!
Он пытался отползти, извиваясь раздавленным дождевым червём. Скудельница в ответ сильнее сжала хватку, ещё глубже вонзая шипы.
— Что же твой господин сам не пришёл, если он так силён, чтобы повесить меня.
Она наклонилась, заглядывая Елагину в глаза.
— Почему ты молчишь? Почему отводишь взгляд, дружок? Боишься? И господин тебе не помогает? Какая жалость! Бедненький раб Трисмегиста, ты слишком понадеялся на своего господина. А он и не спешит спасать тебя.
Хозяйка провела пальцами по щеке пленника.
— Как интересно. Столько тайн, столько секретов в таком маленьком человечке. Знаешь, а ведь я очень любопытная. Так что придётся вывернуть тебя наизнанку и посмотреть, что ты скрываешь.
Схватив за шиворот, Хозяйка поставила масона вертикально. Скудельница тут же выпустила жертву, упала на траву и с шорохом поползла ко мне. Елагин же обвис, будто из него выпустили воздух, и сделался похож на сдутую куклу.
— Костя, — Хозяйка обернулась ко мне, — ты несказанно меня порадовал. Сейчас я занята, — она встряхнула добычу, — но чуть позже ты получишь всё причитающееся.
И волоча Елагина по траве, как мешок, ушла в туман. А я сделал глубокий вдох, сбрасывая напряжение, закрыл глаза и вывалился из-за черты в реальный мир.
Здесь ничего не поменялось за время моего отсутствия. Напротив стоял Елагин, вытянув вперёд руку, будто сжимал в ней оружие. Остальные присутствующие замерли у стен, отброшенные вихрем эфира. Орловы и Суворов застыли, пытаясь достать шпаги из ножен. Екатерина прижала ладони ко рту, не позволяя себе закричать. Дашкова, наоборот, беззвучно распахнула рот. Я словно попал в музей восковых скульптур, запечатлевших сцену схватки некроманта и масона. И только Таня улыбалась и наблюдала за мной ясным взглядом.
Через мгновение время перестало запинаться и продолжило свой бег. Сразу же обрушился целый водопад звуков. Закричала Дашкова, взвизгнули шпаги, извлекаемые из ножен, загрохотал упавший на пол стул с резной спинкой. А Елагин, уже мёртвый, зашатался и рухнул ничком на пол.
Я опустил руки, одёрнул камзол и громко объявил:
— От восторга в связи с восшествием на престол императрицы Екатерины Алексеевны нашего дражайшего Ивана Перфильевича хватил удар.
Обведя всех присутствующих взглядом, я остановился на Панине. Он уставился на меня с ужасом и ненавистью. Его Талант был активирован на полную мощность и угрожающе гудел, не предвещая ничего хорошего.
Скудельница послушно взметнулась невидимым бичом, но в последний
— Х-р-р-х…
Он схватился за горло, хрипя и царапая кожу ногтями. Разорвал ворот рубашки, пытаясь вдохнуть, дёрнул себя за камзол, но с каждой секундой лицо его наливалось дурной кровью, а губы синели.
Панин выкатил глаза, но смотрел не на меня, а на Екатерину. Талант его спрятался и даже тенью в эфире не напоминал о себе.
— Х-р-р!
— Константин Платонович! — Екатерина подскочила ко мне и схватила за руку. — Прошу вас, отпустите его. Никита Иванович осознал ошибочность своих суждений. Он нужен нам, Константин Платонович!
Панин задёргался всем телом — не слишком это было похоже на кивок, но я не стал настаивать. Опустил ладонь и отпустил скудельницу.
— Х-х-а! Х-а! Х-а!
Согнувшись в три погибели, Панин хватал воздух ртом.
— Никита Иванович, вы осознали?
— Х-х-да!
— Чудно, — я улыбнулся. — Полагаю, на этом споры закончены. Екатерина Алексеевна, манифест и присяга уже написаны?
Императрица кивнула.
— В таком случае не будем терять время. Но прежде чем мы займёмся неотложными делами, все присутствующие присягнут Екатерине Алексеевне. — Я перехватил взгляд Панина и добавил: — А кто откажется, увы, будет вынужден задержаться в этой комнате на некоторое время.
Ни Панин, ни Иван Шувалов возражать не стали. Орловы, Суворов и Барятинский с неприкрытой усмешкой наблюдали, как они приносят присягу императрице в первых рядах. А следом и все остальные отрезали себе дорогу назад и присягнули на верность.
Через полчаса Екатерина в сопровождении своих сторонников отправилась в Сенат. Я задержал Панина буквально на минуточку и тихо спросил:
— Никита Иванович, надеюсь, между нами не осталось недопонимания и обид? Всё, что было сделано, — исключительно во благо России.
Он зыркнул на меня, поморщился, но ответил:
— Никаких обид, Константин Платонович. — Он машинально потёр шею. — Даю слово, что не буду мстить и даже близко к вам не подойду.
— Очень мудрое решение.
— Но ваше «благо», — у него дёрнулась щека, — не совпадает с моим видением. Даже не надейтесь, что я теперь буду во всём с вами соглашаться и поддерживать.
— Вот и чудесно, Никита Иванович! Вы образованный честный человек, мне будет приятно с вами поспорить.
Панин так на меня глянул, что было понятно — он бы меня придушил вместо всяких споров. Но больше так подставляться ни за что не будет.
— Идите, Никита Иванович, я вас не задерживаю.
Жаль, что Екатерина не дала мне довести дело с ним до конца, одним недоброжелателем было бы меньше. С другой стороны, ему сейчас придётся доказывать ей свою лояльность и во всём поддерживать. И пользы от него живого может оказаться больше, чем от мёртвого. А я пригляжу, чтобы он не вышел за рамки дозволенного. В крайнем случае его всегда может навестить Киж.