Дядя самых честных правил 8
Шрифт:
После долгого и вдумчивого разговора я убедился, что человек действительно толковый. Умный, обстоятельный и дотошный. А Бобров поручился за его патологическую честность, которой он не раз был свидетелем. В итоге Жадов принёс мне клятву на Таланте и получил заветную должность.
Задерживаться в Павлово я не стал. Выдал Жадову инструкции, оставил Боброва передавать дела и отправился обратно в Злобино. Надо было обсудить с Марьей Алексевной нового противника Чагина и его банду. Не думаю, что «наезд» на меня был их личной инициативой.
Вёрст за двадцать до Злобино дормез догнал всадник, оказавшийся Кижом. Я велел ему отдать коня опричникам и пересесть ко мне.
— Выполнил, Константин Платонович, — доложил он, — всё, как вы приказывали. Подобрал надёжных батюшек, помоложе, расспросил о них народ, чтобы благочестием отличались. Заплатил тем золотом за помин души на семь лет и проверил, что в поминальные книги записали правильно.
— Отлично, Дмитрий Иванович, порадовал. Как приедем, надо посмотреть, спало ли проклятие.
В качестве анекдота я рассказал ему про дураков-помещиков, как гонялся за ними, и про Боброва, выведенного из себя их руганью. Но Киж, против ожидания, смеяться не стал, а обиженно надулся.
— Вот так всегда, Константин Платонович. Отправили меня скучной ерундой заниматься, а сами развлекаетесь и веселитесь. А как же я?! Да я бы этих помещиков вам на верёвке приволок, только бы попросили! Они бы у меня сами признались, даже спрашивать не пришлось. Обидно, Константин Платонович!
— Дмитрий Иванович, не нуди. Мало ты что ли в Петербурге развлекался?
— Так это когда было? Я вон даже в карты последний месяц не выбирался играть.
— Карты, говоришь? А напомни мне, кто тебя в Муроме обыграл. Не Чагин, случаем?
— Он, — Киж поджал губы, — с Чулковой и Хомутовым. Как мальчишку разделали.
— Поквитаться хочешь?
Мертвец встрепенулся и уставился на меня с предельным вниманием. Выслушал о роли Чагина в нападках на Павлово и состроил хищную рожу.
— Вам их головы, Константин Платонович, привезти? Или достаточно просто убить?
— Э нет, Дмитрий Иванович, задача у тебя будет чуть посложнее смертоубийства. Проследи за Чагиным: с кем встречается, чем занят. Будет возможность — просмотри его бумаги. Узнай, какое отношение ко всей этой истории имеет некий князь Мышкин.
— А потом, Константин Платонович? Вы отдадите их мне?
— Посмотрим, что ты раскопаешь на них. Но веселье я тебе гарантирую.
— Будьте уверены, найду всё, что они прячут. А если нет — заставлю спрятать и найду заново.
Киж отказался возвращаться в Злобино. Мол, только время потеряет и делать ему в усадьбе нечего. Взял лошадь и умчался в Муром, чтобы быстрей заняться «мафией». Не сомневаюсь — к моему приезду Киж соберёт на Чагина целое досье.
А
— Отозвать Диму надо, — наконец заявила она, — связываться с этой компанией — себе дороже выйдет. Как поедем в Муром, попробуем с ними встретиться да по мирному разойтись.
— Марья Алексевна, я вас не узнаю. Расходиться миром с картёжником Чагиным? Вы считаете, я с ним не смогу справиться?
— Да что этот Чагин, — княгиня поморщилась, — сошка мелкая, плюнуть и растереть. Прихлопнуть его тебе труда не составит. Только за ним, насколько я слышала, очень серьёзный человек стоит.
— Вы, кажется, уже говорили про него. Князь Мышкин, верно?
Княгиня кивнула.
— Очень сильный Талант?
— Дело не в силе, Костя. Старик Мышкин — чёрный колдун. Как Василий Фёдорович рассказывал, его ещё Пётр Великий поставил следить за ворами от Москвы до Казани.
— То есть что-то вроде прокурора?
— Наоборот, Костя, — Марья Алексевна покачала головой, — наоборот. Время тогда было сложное: воровали, грабили, убивали за грош. Побороть всю эту вольницу никак не получалось, вот Пётр и поставил Мышкина усмирить их изнутри. Воровать, но в меру, купцов на дорогах не грабить, простых людей ради забавы не убивать. Чёрному колдуну такое занятие только в радость оказалось. Весь разбойный люд ему мзду платит, Надворные судьи поздравления с именинами шлют, генерал-губернаторы на званые обеды приглашают. Не по зубам он тебе, Костя.
— Что значит «чёрный колдун»?
— Ты свою знакомую, Еропкину, помнишь? Вдову Красную. Мастерицу в чёрной ворожбе, каких мало: проклятием целый род извести могла, врагов заживо гнить заставляла. Так она к Мышкину на поклон ездила, чтобы он её в ученицы взял и чёрной колдуньей сделал.
— И как?
— Прогнал её, — усмехнулась княгиня, — сказал, что нет в ней настоящего дара к чёрной волшбе. Добренькая слишком.
Я поперхнулся и закашлялся. Это Еропкина добренькая? Меня до сих пор передёргивает, когда вспоминаю, какое смертное колдовство она сотворила на нитку. Или отрубленную голову и проклятие на родню покойника. Какой бы она ни была, но точно не добренькая.
— Понял, почему замириться тебе предлагаю? Ты, бесспорно, большую силу получил, и Талант у тебя великий. Но с чёрным колдуном тебе не совладать.
— Я подумаю, Марья Алексевна, над вашими словами.
— Подумай, Костя, очень хорошо подумай. А как на бал в Муром поедем, так и замирись с Чагиным. Нет тебе нужды в войну со старым колдуном ввязываться.
На следующий день после возвращения в Злобино ко мне на «аудиенцию» явился Лаврентий Палыч.
— Я всё посчитал, Константин Платонович. Посмотрите, будьте любезны.