Дядюшка Наполеон
Шрифт:
Дустали-хану оставалось только повиноваться. Зычным голосом он приветствовал шефа уголовной полиции, обменялся с ним положенными любезностями и успокоил его, а потом вернул трубку Азиз ос-Салтане. Дядюшка тем временем уже дал ей необходимые инструкции.
– Алло, вы слушаете? Теперь вы убедились, что над вами подшутили? Дустали вчера патроны набивал, порохом слегка ногу обожгло… Благодарю вас. Вы очень любезны…
Дядюшка, жестикулируя, побуждал ее спросить то, что ему нужно. Азиз ос-Салтане также жестами давала понять, что помнит об этом. После обмена любезностями и обещаний повидаться в ближайшем
– Да, я еще хотела спросить… Вы не могли бы описать человека, который вам звонил… Конечно, я сказала – голос, может быть, акцент какой-нибудь! Например, индийский? Нет?.. Тогда… Что? Ширазский выговор?.. Вы уверены? Ах так, вместе с семьей долго жили в Ширазе… Ну, я вам очень признательна… Ясно… Разумеется, если бы не вы, нам не избежать бы неприятностей. Ну, всего вам хорошего, спасибо.
Я не смел взглянуть на дядюшку. Но, даже не поднимая глаз, я прекрасно представлял себе, что выражали физиономии присутствующих. Наконец я исподлобья покосился в дядюшкину сторону: его окаменевшее, бледное лицо свидетельствовало об еще большем смятении, чем я ожидал. «Господи, смилуйся!» – твердил про себя. Ведь во всей нашей семье ширазский выговор был только у одного человека – у моего отца.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Дядюшка оставался недвижим. Наконец Асадолла-мирза сказал:
– Наверняка, это кто-нибудь из друзей – приятелей пошутить изволил… С тех пор как понаставили этих телефонов-автоматов…
Тут дядюшка прервал его, сдавленным голосом обратившись к Азиз ос-Салтане:
– Азиз-ханум, у вас есть его номер телефона?
– Телефон шефа сыскного отделения? – с изумлением переспросила Азиз ос-Салтане. – Есть, а зачем?
– Прошу вас, сейчас же позвоните ему и скажите, что вам необходимо зайти к нему прямо сегодня – по важному делу.
– Зачем это я к нему пойду?
– Позвоните сейчас же, прошу вас, – повелительно повторил дядюшка, – я потом вам объясню.
Азиз ос-Салтане не посмела ослушаться. Она вытащила из сумочки записную книжку, нашла номер и позвонила в уголовную полицию. Встречу назначили на половину пятого. Когда она положила трубку, дядюшка сказал:
– Я пойду вместе с вами.
– Вы хотите поговорить с ним о Гамар?.. Умоляю вас…
– Нет, – отрезал дядюшка, – о Гамар мы поговорим потом. Есть гораздо более важное дело. Я должен узнать, кто этот человек, который звонил ему. Это для меня вопрос жизни и смерти…
Походив взад и вперед по комнате, дядюшка объявил:
– Прошу всех нынче прийти к ужину… Мы должны обсудить все вопросы, связанные с беременностью Гамар и болезнью Пури.
Жена дяди Полковника плача проговорила:
– Ага, умоляю вас, я боюсь, как бы не опоздать… Боюсь, как бы не случилось беды с моим бедняжкой…
– Нет, не опоздаем, – твердо возразил дядюшка. – Сегодня вечером все обсудим, потом предпримем необходимые меры.
Дядя Полковник с женой вернулись к себе. Я вышел вместе с Асадолла-мирзой, так как хотел поговорить с ним об этом последнем происшествии – об анонимном телефонном звонке. Неприятности все не прекращались. С каждым днем, с каждым часом все новые препятствия возникали между мной и Лейли.
Закрыв за собой дверь дома дядюшки Наполеона, я с беспокойством спросил:
– Дядя
– Моменто, тут и думать нечего – ясно, что это дело нашего злого гения. Я с той самой минуты, как ага набросился на твоего отца, ожидал от него ответного выпада.
– А зачем дядюшка собрался к шефу уголовной полиции? Вы считаете, тот узнал папин голос? И теперь расскажет дядюшке?
– Сомневаюсь, что он вообще знаком с твоим отцом, а если даже и знаком… – Асадолла-мирза на минуту задумался, потом сказал:
– Во всяком случае, мне надо еще до половины пятого заглянуть к этому уголовному шефу, попросить его, чтобы он для предотвращения новых ссор и склок замазал эту историю.
В это время я заметил, что из дома вышел Маш-Касем с подносом, на котором стояла тарелка плова. Сделав несколько шагов, он огляделся по сторонам. Мы стояли за деревьями, так что нас не было видно. Маш-Касем запустил руку в тарелку и достал что-то, мне издалека не было видно, что именно, но я догадался: он вытащил из плова кусок мяса. Вытянув руку, он зашептал: «Кис – кис – кис». В одно мгновение к нему подскочили два кота – из числа бездомных полудиких обитателей сада. Он бросил одному из них кусок. Оба кота ринулись к мясу, урча, мяукая и громко завывая. Маш-Касем, стараясь не повышать голос, принялся увещевать их:
– Чтоб вам подавиться… Жрите да помалкивайте! Коты не замолкали. Тогда он поднял камень и заорал:
– Чтоб вас разорвало, глупые твари, брысь отсюда!
Наверное, дядюшка Наполеон следил за Маш-Касемом из-за двери, так как он тотчас вышел в сад и раздраженно зашагал к нему. Кошки бросились наутек.
– Касем, ты отдал мясо кошкам?
Перепугавшись, Маш-Касем ответил:
– Нет, ага, ну что вы. Разве я неверный какой, чтобы такое прекрасное мясо кошкам отдавать?
– Так значит в тарелке не было мяса?
– Да уж и не знаю, что сказать. Вроде не было.
– А ну вернись к ханум, посмотрим, почему это она мясо не положила!
Маш-Касем поколебался, потом опустил голову и проговорил:
– Эх, ага, зачем врать? До могилы-то… Похоже, было мясо, да, видно, рука у меня дрогнула, вот и упало на землю…
От злости дядюшка заскрипел зубами:
– Чтоб ты провалился, лживая рожа!
– Да нет, ага, зачем врать? До могилы…
– Надеюсь, твоя-то могила уже близко… Вернись, возьми другой кусок мяса и отнеси ему! И почему ты такой зловредный?.. Что тебе сделал этот бедный труженик?
Маш-Касем поплелся к дому, бормоча себе под нос:
– Получит он за труды нож в брюхо! Таким дармоедам и собачьего мяса жалко.
Дядюшка следом за ним тоже вернулся в дом, а я, попросив Асадолла-мирзу, чтобы он известил меня о результатах своей встречи с шефом сыскного отделения, отправился домой.
Вскоре после того, как дядюшка Наполеон и Азиз ос-Салтане отбыли, появился Асадолла-мирза. Лицо у него было веселое и довольное, заметив меня, он с улыбкой сказал:
– Все в порядке. Этот шеф – отличный человек. Стоило мне его увидеть, как я вспомнил: мы с ним встречались в доме покойного мужа Азиз ос-Салтане. Когда он понял, в чем дело, то обещал мне, что постарается всеми средствами предотвратить семейные раздоры.