Дядюшка в законе
Шрифт:
Ладно, Штирлица тоже все фашистом считали. А он делал свое дело. И мы будем делать свое. Во имя справедливости.
…Мы «захлебнулись от счастья» и перелетели на катер, как воробьи с дерева на забор. Катер и в самом деле был прекрасен. Он весь блестел и весь, даже стоя у причала, стремился вперед. Чтобы преодолевать волны, штормы, опасности.
Везет же бандитам!
Жюль обнял нас за плечи и подвел к нашему «дяде».
– Здравствуйте, - сказали мы.
– Спасибо большое. У вас такой прекрасный катер.
– У
– Где?
– оглянулся Алешка.
– Отсюда не видать, - усмехнулся Гусь.
– Они в других местах. На Черном море, на Канарах, на озере Байкал…
– И самолет у вас есть?
– не отставал Алешка, стараясь сказать что-нибудь приятное в благодарность за приглашение на катер.
Но тут он не угадал. Федя Гусь поморщился и недовольно буркнул:
– Не нужен мне самолет. Не люблю я высоты… - Он не договорил и дал знак рулевому к отплытию.
Катер взревел и, как скакун, рванулся от причала.
Мы с Алешкой присели на боковые кожаные диваны и «замерли от восторга».
Жюль и Гусь стояли неподалеку и негромко переговаривались. То есть говорил Жюль, а Гусь кивал, хмурился и хмыкал. То с недоверием, то одобрительно. И только раз спросил:
– А точнее нельзя?
– Дело было зимой, месье, - стал объяснять что-то непонятное француз.
– Снега, лед… Но ориентир довольно точно указан. Линия от креста до большого дуба. А от дуба в направлении креста - ровно четверть лье.
Гусь повернулся к нему всем телом и пыхнул сигарой:
– Четверть кого?
– Лье, месье. Это наша мера длины.
– А по-нашему сколько?
– туповато спросил Гусь.
– Я уточню, - пообещал француз.
Гусь пожевал сигару:
– Ну а где крест? И где большой дуб?
Жюль развел руками.
– Ну ищи, - буркнул Гусь.
– Я дам тебе лодку с мотором и матроса.
– Лучше без матроса, - всполошился француз.
– Чем меньше людей будет об этом знать, тем больше наши шансы.
– А ты лодкой правишь?
– Не особенно.
– Вот то-то и оно-то, - проворчал Гусь и что-то сказал штурвальному.
Катер, повинуясь его руке, сделал плавный разворот и помчался назад, к причалу.
Когда он вновь пришвартовался, мы выразили Гусю горячую благодарность и сошли на берег.
Жюль еще о чем-то пошептался с Гусем и присоединился к нам.
– Спасибо, - сказали мы и ему. Еще не догадываясь, что жест его был далеко не бескорыстен.
– Классный катер.
– До вечера, - Жюль сделал над головой «ручкой» и быстро зашагал к себе.
Я было двинулся за ним, но Лешка цепко схватил меня за руку:
– Ты все слышал, Дим?
– Все, - согласился я.
– И все понял?
– Ну… не совсем, - не мог же я признаться, что ничего не понял.
– Они, наверное, что-нибудь строить здесь
Алешка так тяжко вздохнул, что мне стало жалко… себя.
– Этот Жюльен…
– Жюль, - машинально поправил я.
– Жюльен - это еда какая-то. Ихняя.
– Этот Жюльен, - упорно и значительно повторил Алешка, - за сокровищами примчался. Понял? Которые на дне озера. Двести лет…
Глава X
ДУБ ЗАВЕТНЫЙ
Сначала я рассмеялся. Потом рассердился и покрутил пальцем у виска.
Алешка не обиделся. А с какой-то жалостью посмотрел на меня, будто хотел подсказать: «Ну думай же, братец, думай!»
И я подумал. И все стало ясно. У француза есть точные сведения, в каком месте были сброшены в прорубь награбленные сокровища. Наверное, он раскопал эти сведения в записках своего далекого предка - генерала. О котором рассказывал папа. Того самого, который опустил в прорубь изумрудное ожерелье, так и не попавшее к его невесте. И этот Жюль (жулик, точнее) привлек к поискам богача Гуся. Авторитета и коммерсанта. Потому что поиск и подъем сокровищ потребуют больших денег. А клад они поделят пополам…
– Вот фиг им!
– вовремя вставил Алешка свое мнение в мои размышления.
– Один раз награбили, теперь второй раз хотят! Не выйдет!
Не выйдет, это я точно знал, если уж Алешка так решил.
– Дим, я придумал! Пошли скорей к лодочнику!
И я, не спрашивая ни о чем, зашагал за ним к синей будочке, где лодочник держал моторы, весла и пил чай.
– Покатал вас «дядя»?
– усмехнулся он в бороду, когда мы вошли в будку.
– Чай пить будете?
– А как же!
– сказал Алешка.
В будочке было здорово. Пахло чем-то речным или озерным. Висели по стенам якоря, спасательные круги и картинки, как делать «искусственное дыхание при утоплении»; в специальных стойках ровными рядами солдатиками стояли весла, а в углу, на кронштейнах, дремали подвесные лодочные моторы.
Во время совместного чаепития лодочник не забывал о своих обязанностях. Он несколько раз снимал со стены микрофон и говорил в него одни и те же слова, а эти слова громогласно разносил над озером сильный динамик, который обитатели пансионата сердито называли матюгальником:
– Граждане отдыхающие, купающиеся и катающиеся! Не нарушайте правил поведения на водах ради собственной безопасности.
Когда чаепитие завершилось, Алешка попросил лодочника обучить нас управляться с лодочным мотором.
– Да в момент!
– пообещал тот.
– Вечерком загляните, когда народу помене будет.
– А зачем это нам?
– спросил я Алешку, когда мы шли домой.
И он ответил коротко, но совершенно не ясно:
– Нам надо держать ситуацию под контролем. Понял?