Дядюшкино наследство
Шрифт:
– Именно поэтому читал биографию генерала Эйзенхауэра? Надеялся почерпнуть у него совет? Эйзенхауэр ведь планировал вторжение в Нормандию, не так ли?
Кэйд закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее мягкого теплого тела. Вряд ли ситуация предполагала связный разговор, но Кэйд попробовал:
– Кайли, я хочу тебя, ты, конечно же, знаешь об этом, но…
Он прервался со стоном. Пальцы ее скованных рук дотянулись до его трусов.
– А я просто хочу выяснить, насколько ты хочешь меня, Кэйд, – произнесла она, и в ее глазах сверкнула дьявольская невинность.
– Это похоже на постельную версию
Но сейчас она с ним в постели, касается его так, что вскипает кровь и затуманивается мозг… Кэйд попытался вспомнить, почему решил остановить ее, рвавшуюся к его телу…
– Признаю вину, ты правильно заклеймил меня, Кэйд. – Она вытянула шею и слегка укусила его за ухо. – Обычно я такая и есть – даже хуже. Я либо держу мужчин на привязи, либо заставляю их бегать. – Она продолжала движения телом и ногами – ведь он по-прежнему не отпускал ее рук, – чтобы распалить его. Она покусывала его шею, скулы. – Но с тобой я почему-то другая.
14
Аллюзия на психологический роман английского писателя Р. Л. Стивенсона (1850–1894) «Странная история д-ра Джекила и м-ра Хайда», в которой персонаж предстает то олицетворением порядочности, д-ром Джекилом, то воплощением зла, м-ром Хайдом. – Прим. ред.
– Непривычные обстоятельства, Кайли, – мрачно засмеялся Кэйд, удивляясь собственному самоконтролю. Он, Кэйд, тоже совершенно другой с ней. Решил защищать ее, хотя она не требует и даже не желает его защиты.
Брось и сдайся, посоветовал он себе. Именно этого вы оба хотите. Именно это тебе нужно.
– Ты слишком мало спала вчера ночью в отеле, слишком много выпила сегодня вечером и обнаружила в доме погром, когда вернулась, – услышал он собственный голос. – Совсем не обычные для тебя сутки, Кайли. Все это повлияло на тебя… э-э… особым образом.
– Ты очень скромен. – Она потерлась щекой о колючую щетину, покрывавшую его подбородок. – Не можешь поверить, что сумел увлечь меня?
Он не выпускает ее рук. Он не целует и не ласкает ее. Кайли обиделась бы, если бы не ощущала несомненного доказательства его возбуждения, давящего на ее живот.
– Поверить? А если завтра ты проклянешь меня за это, Кайли?
Она коснулась кончиком языка его губ.
– Обещаю уважать тебя утром, дорогой. Кэйд засмеялся и одновременно застонал.
– Даю тебе последний шанс отказаться, крошка. – Его руки медленно заскользили по ее спине. Вверх и вниз, круговыми движениями.
Кайли почувствовала зуд в сосках, уже твердых, и застонала. Она хотела, чтобы он касался их руками, губами.
– Говорите сейчас или навсегда сохраните молчание, – торжественно произнес Кэйд. Его руки были уже под ночной рубашкой Кайли и скользнули под резинку ее трусиков. Кайли втянула живот, чтобы помочь ему.
Но вместо того, чтобы продолжить, чтобы коснуться ее там, где она больше всего желала его прикосновений, Кэйд убрал руки. Он перевернулся на спину и сложил руки
Кайли вздрогнула.
– Я ничего не говорила. И не отказывалась, – прохрипела она. Можно ли ожидать большего разочарования? Или большего крушения надежд? – Я не говорила «нет», Кэйд. Так какую же часть слова да ты не понял?
– Эти целомудренные, строгие трусики напомнили мне, что ты пришла сюда потому, что испугалась и замерзла. А я затащил тебя в постель.
Он чувствовал себя предателем и одновременно хотел быть хорошим парнем. Ради нее, клялся себе Кэйд. Помешался он, что ли? Он никогда не был скован и нерешителен в постели, никогда не терзался комплексом вины. Но только не сегодня. Сегодня он с женщиной, о которой мечтал всю жизнь, и вдруг… действует как какой-то идиотский Белый Рыцарь. [15]
15
Персонаж из сказки Льюиса Кэрролла «В Зазеркалье».
Целомудренные? Строгие? Щеки Кайли пылали.
– А ты ожидал, что я появлюсь в черной коже и с плетью?
– Или голой, – беспощадно уточнил Кэйд. – И тогда уже никакой двусмысленности… недосказанности.
– Прости, разочаровала тебя, – с сарказмом проговорила Кайли, садясь в постели и уставившись на причудливый узор укрывавшего их одеяла. Яркие цветные пятна плясали у нее перед глазами.
– Собираешься сбежать отсюда в приступе гнева?
– Раздумываю над этим. – Кайли вспомнила ожидавшую ее ледяную спальню и решила подумать еще немного.
– Бреннаны любят драматический исход. Я видел их множество за последние годы. – Его тон был достаточно насмешлив. Кэйд больше не чувствовал укоров совести. Он дал ей последний шанс уйти. И время – чтобы подумать трезво. Но она еще здесь. Не потому, что испуганна и уязвима, а потому, что хочет остаться. Она хочет его. Кэйд хищно усмехнулся.
– Тогда сравнивай – чем мой драматический исход отличается от других. – Кайли отбросила одеяло.
Но, прежде чем она сделала следующее движение, пальцы Кэйда сомкнулись вокруг ее запястья.
– Я хочу, чтобы ты осталась. – Звук его голоса, глубокого, хриплого и возбуждающего, пронзил Кайли насквозь.
Но она не желала показывать этого. Пока – нет. Пусть даже его сдержанность объяснялась заботой о ней, эта его выдержка, этот самоконтроль задели ее гордость. Пришло время отплатить.
– Значит ли это, что для тебя разрешилась наконец всякая двусмысленность, недосказанность? – Она говорила спокойнее, чем позволяли чувства, что и придало ей уверенности. Она потянула руку, но, обнаружив, что он не отпускает, оставила попытки освободиться.
– Для меня? Ты все поняла неправильно, милая. Я не был уверен в тебе, – возразил Кэйд. – Я хотел, чтобы ты разобралась в своих мотивах до того… – Он помолчал и с трудом проглотил ком в горле. Он не отрывал от нее глаз, и чем больше смотрел, тем сильнее кипела в нем страсть. Это удивило его, потому что он был возбужден уже так, что в любой момент мог утратить контроль.
– До того как?.. – подсказала Кайли. Пыл страсти в его глазах распалял не меньше физической ласки. Все тело ее пело в ответ.