Дьявол для отличницы

Ветрова Роза

– У кого? Может у Агафоновой? Есть у тебя Моргенштерн? – с издевкой спросил Егор, хитро осклабившись.

Нет, ну что он ко мне пристал? Я суетливо пыталась вспомнить кто это, но тщетно.

– Ну что, играешь на органе Моргенштерна?

– Какой век? Германия? – Со стыдом поняла, что такого композитора не знаю.

– Чего? – моргнул он, а Захар заливисто засмеялся, пытаясь удержаться на кровати. Остальные тут же присоединились.

– Баха и Моцарта наизусть знаю, - пробормотала я. – А о таком даже не слышала. Какая самая известная токката?

Лучше бы я молчала! Нужно взять себе за правило, подумать десять раз, прежде чем говорить в их кругу! Но я действительно по своей наивности подумала, что это великий композитор, уж слишком его имя величественно звучит. Да и ведь он спросил, играю ли я его…

Уши заложило от окружающего гомерического смеха.

Позже, проклинала себя за свою наивность. Ей Богу, как будто правда с глуши приехала.

– Ты сейчас серьезно? – отдышавшись от хохота, спросил Егор и вдруг подошел ко мне.

Я внутренне подобралась и молчала, не зная, что ответить и как вообще вести себя в этой ситуации. Все повернулись к нам, с интересом ожидая продолжения.

– Чего молчишь? Ты откуда вообще прикатила такая блаженная? – напирал Егор. В его голосе мне чудилась агрессия.

– Остынь, ты чего завелся?
– Захар выставил руку, не давая тому приблизиться ко мне.

– Да она издевается, - протянула Анжела. – Типа вся такая умная. Бах и Моцарт, е-мае.

Мне было больно и обидно слышать этот развязный сленг снисходительным тоном рядом с ТАКИМИ именами. Но, естественно, я молчала, мысленно извинившись у гениев, что не встала в их защиту. Урок только что был усвоен, а мне действительно было страшновато. Догадывалась, что агрессивные подростки способны на многое.

Я не очень понимала, почему на меня так напирали. Неужели я так неприятно выделялась и раздражала?

– Ты издеваешься? – вдруг спросил меня Захар довольно миролюбивым голосом.

– Н-нет, конечно нет, - помотала я головой.

– Ну вот видите? – развел он руками. – Она не специально.

– А ты чего так за нее рвешься? – прищурилась Эстелла. – Влюбился что ли?

– Ой, ну что вы все только о любви, - зевая от скуки, прокомментировала Даша.

Краска снова бросилась мне в лицо, но парень был сама невозмутимость.

– Еще нет, но кто знает… - загадочно ответил он и подмигнул мне.

– Пфф, - обиженно надула губы Эстелла и уткнулась в телефон, выбирая музыку. Откуда у них у всех телефоны? Мы же сдаем их.

Безусловно, я начинала завидовать его выдержке и уверенности. Как? Ну как он может шутить такими вещами и чувствовать себя при этом расслабленно? И никто при этом не смеется. Егор отвернулся и заспорил о чем-то с Ирой. Все потеряли ко мне интерес.

Я молчала, робко поглядывая на Захара, но он больше не обращал на меня ни малейшего внимания.

Когда дождь кончился, и они уходили, я все-таки тихо шепнула «спасибо», практически себе под нос, думая что он не услышит. Но он услышал и вдруг повернулся ко мне.

– С тебя котлета на ужине.

В благодарность я готова была

отдать весь ужин, и хоть всю неделю, а то и смену. Еще никто не вставал на мою защиту. Собственно, меня никто и не обижал, но все же.

Этот эпизод дал зыбкое ощущение защиты, сам того не ведая, Захар подарил мне надежду.

В тот же вечер за ужином в столовой, я подошла к столу, за которым он сидел еще с тремя парнями, со своей тарелкой, стараясь не глядеть на ироничные лица окружающих.

Захар невозмутимо ткнул вилкой в котлету и переложил себе, ничего не сказав. Я поспешила удалится обратно к своему столу, за которым сидела с Ладой. Она с недоумением посмотрела на меня, встряхнув розовыми волосами.

– Ты серьезно отдала ему котлету?

– Ну да, - ответила я, не глядя на девушку, но она больше ничего не сказала, уткнувшись в свою тарелку.

На следующий день, на ужине, я снова подошла со своей тарелкой, но теперь вся красная, как вареный рак. Ведь больше он не просил. Темноволосый парень удивленно посмотрел на меня.

– Это что за прикол, Захар? – спросил рядом сидящий Егор, ухмыляясь. – Я тоже хочу сосиску. Девчонки гоните сосиски!

– Ага, щас, - ответила Даша.

– Разбежался!

– Я не понял, Захар, чего она тебе носит? – не унимался парень, и Захар ткнул вилкой в мою тарелку. Потом вдруг лицо Егора прояснилось, и он присвистнул. – Да она втрескалась в тебя по уши!

– Тебе прямо не дает покоя кто в кого тут втрескался. Как бабка на лавке, честное слово.

Затем, не смутившись ни капли, поднял на меня взгляд и усмехнулся.

– Правда что ли влюбилась?

– Нет, конечно! – выпалила я, проклиная себя, что вообще подошла к их столу. – Просто…

– Тогда чеши отсюда.

Я не знала что сказать. Объяснять что-то про благодарность, надежду и мои непривычные ощущения в лагере было глупым и бессмысленным, и я просто развернулась и ушла, под смешок парней. Больше я и смотреть в его сторону не смела, не то, чтобы подходить.

Если бы не отстраненность ребят, я бы наслаждалась насыщенной жизнью в лагере, ведь каждый день был расписан чуть ли не по минутам, и мне это нравилось. У нас были различные соревнования. Все отряды соревновались между собой каждый божий день и копили баллы. Баллы начисляли и снимали за уборку, за креативность и участие во всем.

Еще нас заставили выбрать по одному кружку. Переживая, что буду везде смотреться смешно, я записалась на «Пианино», подумав про себя, что может, если ребята услышат мою игру, их мнение обо мне поменяется? Самоуверенно, знаю.

Каково же было мое разочарование, когда выяснилось, то пианино расстроено и абсолютно не пригодно для игры. Ответственным на кружке был Олег Сергеевич и он извинялся за столь провальный момент, пообещав, что выпросит у руководства настройщика. Ко всему прочему, кроме меня никого на кружке не было, я в буквальном смысле была единственным участником кружка. Вряд ли этот факт позволит мне сблизиться с ребятами, поскольку сближаться было не с кем.