Дьявол и город крови 2: кому в Раю жить хорошо…
Шрифт:
Но почему эти двое решили от нее избавиться, как дядька Упырь? Как им верить после этого? Уговаривают умереть в открытую – кузнец Упыреев и тот деликатнее был.
– Не совсем, – ответил Борзеевич. – Я грамоте обучен, а Йеся грамоту не искал, он больше паству, а неграмотному даже горох не бросишь, он его не поднимет.
– Близко мы с ним не общались, – открестился Дьявол. – Но я всех людей знаю. Когда пришел Спаситель, я сразу понял: а не то ли я жду? Мне, в бытность Господа, не приходилось столько извиняться перед животиной, как в то тяжелое время. Каждая зарезанная начала называться жертвой… За коз, овец, верблюдов и прочей живности – низкий ему поклон. Теперь скотина, которая с земли вернулась, не прячется от моего голоса. Ну, хотят люди
– Ты Бог? Господь? Отец? Не Дьявол?! – не поверила Манька.
– Ну, Бог… Но недоказанный же, – не стал Дьявол отпираться.
– Вот бы и разобрался с врагами! – зло процедила она.
– Я и разобрался… Со своими. А твои есть-пить не просят, – криво усмехнулся Дьявол. – Люблю я их. И сердце мое преклонилось к ним, ибо врачуют и исцеляют землю мою от такой вот немощи, – с пренебрежением махнул он рукой в ее сторону.
С тяжелым сердцем, Манька внезапно испытала мучительное желание обнаружить себя где-нибудь в другом месте. Как мог Отец Йеси прийти к ней, да еще прикинуться Дьяволом? А если тот самый, который Отец, почему не может спасти ее? Всем помогал, а ей не мог? А если не можешь, зачем оскорбляешь интернациональных богов, которые хоть как-то обещают пожалеть? От Дьявола можно было чего угодно ждать – крыша у него постоянно съезжала от звездных болезней.
Все, все ему не нравилось, а сам он…
Сколько бы он не отваживал ее от Спасителей, мысли сами собой возвращались к одному и тому же: а что как Дьявол оговаривает и Спасителя Йесю, и Пророка, и того, который удивлял своей веселостью? Славой и почетом им давал всякий. Кроме нее. Не сказать, чтобы уж совсем Дьявол повлиял, но как-то так получалось, что Спасители выдавливались из жизни сами собой.
Вот, например, «покайся!» – а если проспала, или выдумала, будто поехала в больницу, а сама в это время грядки полола? Ну призналась – разве не уволят? Или помолилась, а вышла на улицу – пусто, нет Благодетеля.
Верить-то можно, да только вера без дела мертва. Когда приходит беда, хочешь, не хочешь, а приходится думать не молитвами, а придумывать, как поворотить беду вспять.
А, может, как раз молитвами надо было?
Пусть не Йесиными. С Три-одиннадцатого по Три-двадцать-пятое государство был у людей в святом почете Пророк, который ни одного пророчества не выдал, но незамысловато объяснил интересы Бога. Или Бог, который любил женщин удивлять знанием множества позиций, доставляющих удовольствие… Все там, после Три-двадцать-пятого, так и жили: плодились и умирали, стараясь не работать, а только нирвану откушать.
Манька исходила Спасителей вдоль и поперек…
Господь Йеся – вроде как на вид приятный, про любовь много говорил, а как Дьявол скажет, истинно вампир, самая настоящая жадность до чужой плоти и имущества. О Пророке подумаешь, опять же, найдет к чему придраться: «а кто отвратился от толка Ибрахима, кроме того, кто оглупил свою душу? Мы избрали его уже в ближнем мире, а в будущем, он, конечно, среди праведников. Вот, сказал ему его Господь: «Предайся!» Он сказал: «Я предался Господу Миров!»
А как можно оглупить свою душу, предав его… и кому!.. оставаясь праведником? Ну оглупил, а душа тебя оглупила, и нет ума ни у того, ни у другого.
Бьющим только спину подставь – это она по опыту знала, били и без Пророка.
О веселом Боге подумаешь: ну не прожить зиму с песнями и плясками – с первыми заморозками откинешься.
Люди привыкли к своим Богам и Дьяволом не интересовались. Спасителей им хватило за глаза. Их объяснения приняли безоговорочно, оставляя единственными, довольствуясь той мудростью, которую находили
Она скептически окинула взглядом Дьявола: вот, теперь в последнем Господе пришлось разочароваться! В том самом, который поднял из глубин Бездны вселенную, в которой для нее не нашлось места. Что это за Бог, если у него снега зимой не выпросишь? Она припомнила, как он бил ее, как подтрунивал над язвами, как сваливал на нее тяжелые похороны и разборки с нечистью, как издевался, заманивая из огня да в полымя. И где он, после этого, Бог Истинный, если давно стал Богом Нечисти, прикрываясь проклятиями, о которых давно никто не помнил?
– Бог Богом, а беременной девушку сделал, да еще в монастыре! – укорила она Дьявола. – Был бы отцом примерным, вот и поняли бы люди, как надо детей воспитывать. С чего тогда один из воинов сказал: истинно Сын Божий?
– Муку не принял, а дух испустил, – отпарировал Дьявол. – Только Бог мог достать из вампира дух. Бог, который его родил в чреве. Залез он туда, да весь вышел… Манька, у тебя совесть есть? – не выдержал он. – Детей не сознанием зачинают! Уж в чем меня нельзя укорить, так в разврате! Я ж Бесплотный! На земле не было, и не будет такого праведника – я в законах прописан от Небытия до Бытия. Только дыхание жизни могу дать, чтобы земля приняла чужое сознание и не отринула, как инородное тело, не дожидаясь, когда его причислят к лику святых. Земля родит, но это не акт половых сношений, а процесс миротворчества. Еще есть животворящие кресты и вода, но как крестом и водой зачинается живое, этого я себе представить не могу.
– Но спасти ты бы мог больше людей, если бы не испортился! – обиделась Манька. – Ты говоришь, сжигаю, вещаю, убиваю… Но ведь не ты, люди, а если люди, то не все.
– Спасать я могу только тех, у кого особая нужда имеется, а до остальных мне дела нет, – сухо заявил Дьявол. – Немногие люди живут в моей земле долгие годы. Герои, которые именем своим вросли в землю и пустили корни. А ты не растешь, ты срубленная валяешься, и нет у тебя ни имени, не имения.
– Да, Манька, были такие люди… – задумчиво подтвердил Борзеевич. – Запамятовал какие, но были! Вставали они с колен, и пили кровь у вампиров. Целый город могли выпить. В огне не горели, в воде не тонули, сквозь медные трубы умудрялись протиснуться. А как их гнали, какие козни против них строили!
– Так то живые, а вы мне умереть предлагаете! – всплеснула она руками. – Как можно жить без тела?! Соображаешь, Борзеевич, что ты меня больше не увидишь?! С того света только вампиры возвращаются!
– Какое у сознания может быть тело? – рассмеялся Дьявол. – У тебя и сейчас его нет! Ты – форма территориальной единицы… В своей земле можешь вынырнуть где угодно, а можешь смотреть на себя в целом. В том-то и дело, что земля не слышит вас, для нее вас как бы не существует. Перепутать тебя с записью вампира, ей ничего не стоит. Ужас, как беспомощны ваши сознания, когда не опираются на землю. Не будучи в Бездне, вы стоите в ней одной ногой. Сама подумай, человека можно усыпить, обрезать, а потом плевать в него всю оставшуюся жизнь… Глина, из которой вы созданы, настолько бестолковая, что я миллионы лет думал, куда ее приспособить. Вроде и в Бездну отправить жалко, и земле не особо нужна. А потом понял: если хорошенько встряхнуть, то она начинает осознавать Бытие. Очень объективная оказалась материя. Только если постоянно не подзаряжать, садится, как плохой аккумулятор. Меня Бездна питает, а вы – отрезанный ломоть. Один удар по голове – и нет вас.