Дьявол не любит ждать
Шрифт:
— Сколько?!
— Да, вы не ослышались. Это составляет двести пятьдесят миль в…
— Я и сам прекрасно знаю, сколько это составляет, — оборвал подчиненного М. — Вы лучше скажите, какого черта это чудовище делает в Персии?
— Ну, как я понимаю, агент Фисташка сам эту машину не видел, и его доклад основывается только на устных показаниях водителя, который отвозил агента Ноль-Ноль-Семь в доки, где находится этот аппарат, так что с уверенностью сказать, что советский экраноплан базируется там, мы не можем. Но в любом случае хорошего в этой ситуации мало. Речь может идти не о прототипе, не
М. шумно запыхтел трубкой:
— Что касается агента Фисташки, то я доверяю его докладу. А вам уже передали из лаборатории результаты анализа образца, который он прислал? Того пакета из Ноушехра, что пришел сегодня утром?
— Да. Это чистый героин. Насколько героин вообще может быть чистым. А для кого он предназначен… бог его знает. Представляется, что по крайней мере перевалочным пунктом должна стать Россия. Туда его собираются поставлять на экраноплане.
— Это означает только одно: Горнер имеет какие-то отношения с русскими. Они будут переправлять героин на Запад через Восточную Европу. Возможно, через прибалтийские страны, например Эстонию.
— К сожалению, боюсь, что это так, сэр.
М. снова подошел к окну. Стоя спиной к начальнику штаба, он проговорил:
— И все-таки мне кажется, что дело обстоит не так просто. Ну не верю я, что все упирается только в коммерческий интерес, только в торговлю наркотиками — пусть даже в гигантских масштабах. Американцы наверняка тоже что-то учуяли, не зря ведь они в последнее время прямо наводнили Персию своими агентами.
— Разве их там не всегда было полно?
— Конечно. Но все-таки не столько. Я не видел такой суеты и паники на Ближнем Востоке с тех пор, как этот Филби сбежал из Бейрута.[40] Парни из Лэнгли явно пронюхали, что там затевается что-то серьезное.
— А как у нас сейчас обстоят отношения с Лэнгли? — спросил начальник штаба.
М. покачал головой:
— Боюсь, пока что по-прежнему. Довольно прохладные. А все этот Вьетнам. Пока политики о чем-то не договорятся с глазу на глаз или пока мы не пошлем туда какое-то количество войск, между нами будет оставаться… некоторая сдержанность.
— Получается, что в отношении Персии мы с американцами сидим в одной лодке, вот-вот готовой утонуть, но при этом не разговариваем друг с другом.
М. тяжело вздохнул:
— Вы совершенно правы, Билл. Вот почему нам так исключительно важно услышать что-то от Ноль-Ноль-Седьмого.
— А как дела у Ноль-Ноль-Четвертого? Есть хоть какая-то информация?
— Ни слуху ни духу. Что меня на самом деле беспокоит, так это сведения, полученные из Вашингтона. Они посылают в Тегеран агентов, чуть ли не заказывая специальные шпионские чартеры. Привлекают даже некоторых отставников, еще числящихся в резерве. В общем, «свистать всех наверх».
— А почему они так переполошились, мы на самом деле не знаем. Есть что-то, чего они нам не говорят.
М. молча кивнул.
На некоторое время в кабинете воцарилось тягостное молчание, потом начальник штаба сказал:
— Если Горнер вышел на русских и сумел договориться, чтобы использовать их экраноплан для транспортировки своего героина, значит, он должен с ними каким-то образом за это расплатиться.
—
— Сэр, я полагаю, что не зря прослужил бок о бок с вами столько лет, — ответил начальник штаба.
М. положил погасшую трубку на стол и нажал клавишу переговорного устройства.
— Манипенни, — распорядился он, — соедините меня с премьер-министром.
ГЛАВА 14
На краю света
— Горнер, вам повезло, что у меня руки связаны, — сказал Бонд сквозь зубы.
— Красиво сказано, Бонд, но я думаю, что мои люди в любом случае не позволили бы вам причинить мне хоть какой-то вред. — Горнер мотнул головой в сторону двоих вооруженных охранников, стоящих у дверей. — Неужели вам не хочется посмотреть на свою очаровательную подружку? Странно. Все остальные хотят. И, судя по шуму в цехе, даже очень хотят. Она им явно понравилась.
Бонд непроизвольно бросил взгляд в окно. Обнаженная Скарлетт почти бежала по стеклянной галерее, пытаясь прикрыть руками свою наготу; шедший позади нее охранник подгонял ее, тыча в спину прикладом автомата, а рабочие-рабы внизу громко орали и хохотали.
«Убейте Горнера, — вспомнил Бонд слова Поппи. — Теперь это единственное, что вы можете сделать. Убейте его».
Бонд подумал, что ему придется еще дожидаться, пока представится такая возможность, но уж тогда он убьет этого человека с превеликим удовольствием.
— Не беспокойтесь вы о девушках, — «утешил» его Горнер. — Это же сброд, представительницы самых низших слоев общества. Таких людей ваша империя всегда считала легко восполняемым расходным материалом.
Бонд выругался — лаконично, но очень грубо.
— Ну а если вы находите это зрелище слишком отталкивающим, — сказал Горнер, полностью успокоившийся и явно наслаждающийся произведенным эффектом, — можете вернуться в свою камеру.
Горнер жестом подозвал охранника и отдал ему какие-то краткие распоряжения на фарси.
— Ваша подружка скоро присоединится к вам, Бонд. Сегодня мы не будем отдавать ее рабочим. Пусть нагуляют аппетит.
Оказавшись один в камере, Бонд попытался придумать план побега. Конечно, можно было наброситься на часового и захватить его оружие, но для этого нужно хотя бы немного ослабить нейлоновые веревки, которыми связаны руки. Впрочем, нападение на часового не имеет смысла, пока нет хоть какого-нибудь плана спасения самого себя, Скарлетт и Поппи из логова Горнера.
Пока что, подумал Бонд, ему не остается ничего, кроме как выполнять указания Горнера и ждать дальнейшего развития событий. Рано или поздно Горнер наверняка сознательно или случайно посвятит его в какие-то детали своей предполагаемой «военной интервенции»; может быть, тогда у Бонда появится шанс передать в Лондон или хотя бы Дариусу в Тегеран сколько-нибудь стоящую информацию о готовящемся нападении. Может статься, что сам он в результате погибнет, но если нужные сведения попадут по назначению и все системы обороны будут приведены в боевую готовность, то он, по крайней мере, умрет с чувством выполненного долга.