Дьявол носит чёрный
Шрифт:
– Правда? Если бы я мог сохранить что-то из детства, то выбрал бы первый выпавший молочный зуб. Моя собака его проглотила. Да, определенно, – с энтузиазмом заметил Итан. Я вновь обратила внимание на своего спутника. – Разумеется, несчастные случаи с собаками – не редкость. Как в тот раз, когда другой мой пациент – боже, подожди, ты обязана услышать эту историю, – он попал в нашу педиатрическую клинику из-за подозрительной сыпи…
– Итан? – я замерла на полпути, не в силах сосредоточиться на очередной милой истории. Не то чтобы они не были захватывающими, но у моего порога буквально застыло бедствие, готовое перевернуть вверх тормашками всю мою жизнь.
– Да,
– Мне так жаль, но, кажется, меня подташнивает. – Технически это даже не ложь. – Мы ведь можем завершить сегодняшний вечер пораньше?
– О нет. Думаешь, это из-за tere siga [3] ? – Итан нахмурился, состроив щенячий взгляд, разбивающий мне сердце.
Хвала господу, он был слишком занят рассказами о своих пациентах, чтобы заметить гигантского мужчину возле входной двери.
– Вовсе нет. Я уже несколько часов чувствую себя не в своей тарелке. Зря надеялась, что станет легче. – Тяжело сглотнув, я взглянула на Чейза за спиной Итана.
3
Tere siga – эфиопское блюдо, в основе которого лежит сырое мясо.
– Уверена, что будешь в порядке?
– Абсолютно. – Я с улыбкой разгладила его галстук со Скуби-Ду.
– Мне нравится твой позитивный настрой. Он делает мир лучше. – Глаза Итана заискрились. Он наклонился и поцеловал меня в лоб. У него проявились ямочки. Ямочки прекрасны. Итан тоже великолепен. Так почему же мне не терпелось распрощаться с ним только для того, чтобы убить неожиданного гостя возле своего дома, дабы все прохожие стали свидетелями?
О, верно – потому что Чейз Блэк разрушил мою жизнь и оставил меня собирать ее по кусочкам, пока каждый осколок наших разрушенных отношений все глубже вонзался в мою плоть.
Но об этом чуть позже.
Для начала нужно попрощаться с моим идеальным, почти спасшим меня от сердечного приступа доктором Реальность.
Пока я преодолевала остаток пути до своего дома, мое сердце бешено колотилось в груди, словно рыба, выброшенная на сушу, и перебирала варианты того, как поприветствовать Чейза. Во всех фантазиях я выглядела беззаботной, была на пять дюймов выше и носила роковые «Лабутены», а не зеленые туфли «Бабетта».
Забавно, не помню, чтобы оставляла мусор на улице. Позвольте проводить вас обратно к мусорному баку, мистер Блэк.
О, ты хочешь извиниться? Можешь уточнить, за что именно? За измену, ту унизительную часть, когда мне пришлось сдать анализ на венерические заболевания, или просто за потраченное впустую время?
Ты заблудился, сладкий? Хочешь, отведу тебя в бордель, который ты явно ищешь?
Достаточно сказать, что Чейз Блэк не пробуждал во мне Мученицу Мэдди.
Я остановилась в трех шагах от него. Мои нервы были такими же потрепанными, как мое платье с персиковым узором, и я ненавидела этот волнительный трепет в груди.
Он напомнил, какой глупой я становилась рядом с Чейзом. Удобной. Покорной.
– Мэдисон. – Чейз вздернул подбородок, оглядывая меня с головы до ног. Это прозвучало скорее как приказ, а не приветствие. То, как покровительственно он свел брови, тоже не выглядело любезно.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела я.
– Впустишь меня? – он спрятал свой телефон в передний карман. Сразу к делу. Не «могу
Я вцепилась в лацканы тонкого летнего пиджака, злясь на себя за то, как дрожат мои пальцы.
– Не хотелось бы. Если просто ищешь, с кем бы потрахаться в Нью-Йорке, то ты ошибся адресом. Можешь вычеркнуть мое имя из списка.
Летний зной сочился из бетона, клубясь подле моих ног подобно дыму. Сумерки ничуть не приглушили жару. Манхэттен был липким, раздутым от пота и гормонов. Улицы заполонили парочки и стайки туристов, шумные офисные сотрудники и дурные студенты. Я не испытывала желания устраивать публичную сцену, но еще меньше мне хотелось впускать Чейза в квартиру. Знаете, как говорят: «Если любой может это заполучить, то мне оно не нужно». Это касалось его тела. После нашего расставания мне потребовались недели, дабы избавить простыни от исключительного запаха Чейза Блэка. Его аромат следовал за мной повсюду, словно грозовая туча. При мысли о нем я все еще чувствовала, как глаза наполняются слезами.
– Послушай, я знаю, что ты расстроена, – начал он сдержанным тоном, будто вступая в переговоры с диким медоедом.
Я оборвала его дрожащим голосом, удивленная собственной напористостью.
– Расстроена? Я расстроена, что у меня сломалась стиральная машина. Что мой щенок прогрыз вязаное голубое пончо, которое я купила прошлой зимой, и что придется долго ждать следующий сезон «Певца в маске».
Чейз открыл рот, несомненно, чтобы возразить, но я подняла руку, размахивая ею для выразительности.
– Твой поступок не расстроил меня, Чейз. Он меня опустошил. Я не прочь признать это сейчас, потому что теперь ты мне настолько безразличен, что я даже забыла, каково это – быть под тобой. – Я едва перевела дух, прежде чем извергнуть в его сторону еще больше вулканического огня. – Нет, я тебя не впущу. Что бы ты ни хотел мне сказать, – я указала перед собой, – вот твоя сцена.
Он провел рукой по волосам, таким темным и мягким на вид, что у меня защемило в груди, и взглянул на меня так, словно я бомба замедленного действия, которую ему предстояло обезвредить. Я не могла понять: раздражен он, рассержен или же полон раскаяния. Казалось, что в нем смешались все три эмоции. Никогда не могла понять, что Чейз чувствует на самом деле, даже когда он оказывался глубоко внутри меня. Я просто лежала, глядя ему в глаза, и видела в них собственное отражение, смотрящее в ответ на меня.
Сложив руки на груди, я гадала, что послужило причиной его визита. Мне не доводилось слышать о Блэке с тех пор, как мы расстались полгода назад. Но зато я знала от Свена, моего босса, о женщинах, которых Чейз приводил к себе в пентхаус после нашего разрыва. Мой босс жил в том же роскошном здании на Парк-авеню, что и Чейз. Судя по всему, последний не рыдал по ночам в подушку.
– Пожалуйста. – Слово неловко скрутилось у него на языке, словно сделано из гравия. Чейз Блэк не привык просить о чем-то вежливо. – Это довольно личный вопрос. И я бы не хотел, чтобы все прохожие стали его свидетелями.