Дьявол просит правду
Шрифт:
— А ты делала грудь? — прямо спрашиваю я. Она же сама начала рассказывать, отчего не спросить?
— Ну да, конечно! Я это особо, конечно, не афиширую, но и не скрываю как страшную тайну. Я вообще не вижу в пластике ничего такого, о чем следует говорить страшным шепотом. Если женщинам приятно думать, что я вся искусственная, пусть думают. Я не против. Согласна даже на вставную челюсть. Большинство особ женского пола все равно меня терпеть не могут. А мужчинам если нравится полагать, что я a la naturel, я тем более не против! И очень даже за. Это и есть искомый консенсус. Потому что пластика — дело глубоко личное и такие вещи каждый решает для себя сам.
— Мне кажется разница тут в том, для чего это
— Ну, нормальным людям, естественно, без разницы. Но не забывай: есть и те, кого хлебом не корми, а дай перемыть ближнему кости. Особенно, если этот ближний — красивая и успешная женщина. Поэтому право на личную тайну, конечно, должно быть у каждого. Вот, например, с Семенович поступили просто по-свински!
— А что с ней сделали? И кто?
— Да какие-то ваши смежники. Какая-то газетка, забыла название. Не то «Жизнь», не то «День», не то еще кто-то. Даже мой Андрей возмутился. Хотя это, в сущности, ваш профиль и ваши коллеги.
Даша рассказывает, как некие желтые журналюги разыграли Аню Семенович. Они разузнали название и адрес клиники, где Аня якобы проводила увеличение груди. И позвонили ей от имени девушки с ресепшна этой клиники. Сказали, что у них проводится плановый осмотр всех пациентов, перенесших операцию в такой-то период времени. И даже придумали причину: дескать, буквально на днях медики выяснили, что силиконовые имплантанты именно той модели, которые стоят у Ани, имеют свойство со временем мутировать и выбрасывать в организм некие вредные вещества. Поэтому всем пациенткам с этим видом имплантов необходим срочный осмотр и направление на ряд анализов. Короче, Ане надо взять свои снимки до и после операции (такие имеются у каждой пациентки пластического хирурга) и в назначенный день и час прибыть в клинику. Бедняжка поверила и прибыла. А у входа в клинику ее уже подкарауливали эти мерзкие репортеришки. Она и ахнуть не успела, как они вырвали папку со снимками из ее рук и скрылись. А что ей было делать? Не гнаться же за ними! Семенович просто вошла в клинику, где и узнала, что оттуда ей никто не звонил.
— Вот таких журналистов я реально ненавижу! — резюмирует жена моего главреда. — Такие убили принцессу Диану.
— Какой ужас! — возмущаюсь я. — Нет, мы так никогда не делаем, упаси Бог! Айрапет… то есть, прости, Андрей Айрапетович нас бы прибил за такой подход!
— Как-как? Айрапет? Прикольно! — Даша хохочет. — Я теперь тоже буду его так называть. Айрапетик, съешь рулетик! Ну так вот, мой Айрапетик — человек, конечно, сложный, со своими тараканами, но отнюдь не подлец. Он никогда не пытается нажить на чужой беде. Я это ценю.
— Ну а с Семенович-то дело чем кончилось? Вышли снимки где-нибудь?
— Я точно не знаю. Андрей говорил, что вроде ей звонили и предлагали их выкупить. За какие-то бешеные бабки. Но я не в курсе, пошла она на это или нет. Сама я снимков никаких нигде не видела. Но вот слухи пошли точно. Только ленивый не обсудил Анькины сиськи!
— Представляю, как она бесилась!
— Бесилась? Не знаю, — задумчиво откликается Даша. — А я вот люблю, когда вокруг меня бродят слухи. Это у меня профессиональное: ведь я по образованию пиарщик, специалист по политтехнологиям. И я четко знаю: если вокруг тебя идут какие-то сплетни, значит ты — личность заметная, неординарная и не оставляешь равнодушной толпу и ее отдельных сереньких представителей. Ты замечала, что обычно роль судей берут на себя те, кто сам ничего не делает? Они и так очень заняты: им надо осуждать других и оценивать их поступки. А кто никуда не движется, тот и не спотыкается. Не падает и не ушибается. Именно поэтому они святые, а мы такие и сякие. В этом
— Мне тоже! — радуюсь я.
— Ну тогда ты знаешь: все свои интервью она начинает с самого подробного перечисления своих пороков. Они перестают быть страшной тайной, и уже никому не интересно на них спекулировать. Да, я резала себя ножом, да, я люблю похороны, да, я спала с женщинами и пробовала все виды наркотиков… Что-то еще интересует? Сейчас расскажу! Это моя жизнь, и она мне нравится. В этом я полностью солидарна со своей свекровью: наши ошибки и поражения — это и есть наш бесценный опыт, помогающий нам идти по жизни дальше. Причем, идти с песней. Своевременная работа над собственными ошибками — залог будущих успехов. А вот те, кто самовыражается только в пересудах о других, на самом деле личности очень зависимые. Как только они утрачивают возможность с таинственным блеском в глазах выбалтывать чужие секреты, у них буквально выбивается почва из-под ног. Вместе с не своими тайнами они теряют собственное «я». Ведь основной контент их личности — это трансляция информации о других. Потому как, увы, собственного содержания у них нет. Так что лично я готова провести пресс-конференцию для всех желающих и подробно рассказать, какая я испорченная женщина, какие у меня сомнительные моральные принципы и как много допущений в моем понимании того, что такое хорошо и что такое плохо. Я с удовольствием изложу в деталях все свои тайные страсти, пороки, чаяния, ошибки и искания. Я даже могу их наглядно продемонстрировать! — Даша хохочет.
Дашин подход к жизни меня восхищает. Пытаюсь адаптировать его под себя, чтобы попробовать перенять.
Как журналистка и как женщина, я всеми руками за то, что полезный опыт следует перенимать. И расцениваю это не как плагиат, а как приобщение к богатому ресурсу. Это все равно, что напиться из природного родника. Я уже неоднократно замечала: самодостаточным людям никогда не жалко дать ближнему припасть к их неиссякаемому источнику. Ибо он от этого не скудеет, а только наоборот. Именно поэтому у самодостаточных людей всегда всего много.
А Даша явно одна из них.
— А ты не думаешь, — интересуюсь я, — что на твою пресс-конференцию мало кто придет? Сама же говоришь, есть люди, для которых фантазировать о других — болезненная необходимость.
— Хочешь честно? — прищуривается супруга моего главреда. — Такие люди мне по херу! Мнение больных людей меня не интересует. Здоровых, впрочем, тоже. Меня волнует отношение ко мне только самых близких людей. А кого допускать в свой ближний круг, решаю только я сама, и никто больше! Попробуй, избавляет от множества геморроев.
— Это разумно… — задумчиво соглашаюсь я. — И удобно.
— Некоторое время мы молча курим. Каждая из нас думает о своем. При этом жена Айрапета довольно бесцеремонно разглядывает меня с ног до головы.
А потом вдруг говорит:
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты похожа на Анну Самохину времен «Воров в законе»?
— У меня просто прическа такая же, — соглашаюсь я. — Хотя ничего против того, чтобы быть похожей на нее и в остальном, я не имею. Анна мне очень нравится.
— Мне тоже, — откликается Даша. — Она красивая. И ты тоже. Но! Хочешь совет? Только, чур, не обижаться! Мы же с тобой современные женщины! Ты всем хороша, но вот бюст я на твоем месте бы отредактировала!
— В смысле?
— В прямом. Но в данном случае лучшая редактура — не сокращение, как у вас в прессе, а как раз наоборот! Ты же знаешь, как мой муж любит повторять: «Тексты нужно постоянно сокращать…»
— Мне бы этого не знать!
— Так вот. Это только первая часть его фразы. Ее он обычно произносит на работе — для журналистов. А для домашнего пользования — то есть, для меня — у фразы есть продолжение: «А сиськи надо постоянно увеличивать!»