Дьявол сказал "бах"
Шрифт:
Здесь все стремятся к власти, включая церковь.
— Спасибо, не надо. Он останется со мной.
— Это не то, что можно оставлять где попало.
— Вот почему он останется со мной, а не будет похоронен там, где я его не вижу.
— И где он окажется, если с тобой что-то случится?
— Я бы не беспокоился насчёт этого. Если тот, кто знает, как он работает, снова завладеет им, полагаю, к утру мы все будем мертвы. Ещё один хороший повод оставить меня в команде неубитых.
На экране я тыкаю в психический усилитель. Я внимательно наблюдаю за ними. Ни один из них подобного
— У кого-нибудь из вас появилась новая информация?
Ипос кивает, и его церковные татуировки приходят в движение, словно обещающий спасение флаг.
— Возможно, у меня есть. Напавшие на вас были из легиона Вормвуда. Среди его солдат необычное число самоубийств и убийств. Очевидно, это продолжается уже некоторое время, но поскольку мёртвые больше не исчезают в Тартаре, он не может больше это скрывать. Мои шпионы в других легионах обнаружили, что то же самое начинает происходить и в других частях легиона.
— Босяков поймали на поставке поддельных зелий врачам и больницам. Настоящие же оказываются на чёрном рынке, — добавляет Мерихим.
— Ладно. Возможно, они убивают себя из-за плохих наркотиков, но какое им дело до убийства меня?
Мерихим пожимает плечами.
— Ну, ты никому особо не нравишься.
На экране я изучаю странное оружие. Ипос внимательно наблюдает, стараясь не порезаться.
— Генерал Семиаза контролирует распределение жизненно важных товаров. Это даёт ему доступ к вам и большой власти. Существует длинный список генералов, желающих заменить его, — говорит он.
Чёрт.
— Мы возвращаемся к генералам, наносящим удар в спину генералам? Я думал, с этим дерьмом было покончено, когда я убил Мейсона.
— Во время мира или войны, всегда есть те, кто хочет власти для себя.
Ипос перестаёт притворяться, что смотрит на проекцию гляделки, и подходит к моему столу, чтобы починить шатающуюся ножку.
— Думаешь, Семиаза позволяет дербанить свои грузовики?
— Возможно. Быть умным не подразумевает быть свободным от коррупции, — говорит из-под моего стола Ипос.
Он вбивает деревянную прокладку под одну из ножек стола. Между постукиваниями маленьким молотком он говорит: «Конечно, это мог быть другой генерал, зарабатывающий чуток лишних денег и выставляя Семиазу в дурном свете».
— Почему бы просто не убить его? Кажется, это быстрый способ получить повышение по службе здесь внизу.
Мерихим качает головой.
— Убийство Семиазы чревато полномасштабной войной среди генералов. Легион против легиона. Никто этого не хочет.
— Если бы кому-нибудь удалось овладеть Семиазой и заставить его, скажем, напасть на вас, тогда он мог бы быть убит, и вам пришлось бы назначить другого главнокомандующего, — говорит Ипос.
Мерихим усталым жестом разводит руки.
— Мы вернулись к спекуляциям. Мы знаем больше, чем раньше, но недостаточно, чтобы прийти к каким-либо разумным выводам.
Я подхожу к своему глазу и снова запускаю проекцию на тот случай, если пропустил что-то в первый раз. Ипос вылезает из-под стола.
— Даже без войны мы всё ещё в ловушке хаоса и страха. Это напоминает мне то время, когда мы очнулись здесь после падения с Небес. — Он смотрит на Мерихима. — Помнишь? Сколько братьев и сестёр перерезали себе горло или бросились с высоких гор?
— И тех, кто ополчились друг против друга. Я помню. Ужасно было это видеть. — Ипос смотрит на меня. — Люцифер спас нас. Первый. Как и ты, он заставил всех трудиться над постройкой Пандемониума. Это отвлекало наши мысли от тех… других возможностей.
Ни один из них не смотрит ни друг на друга, ни на меня. Их глаза стекленеют отсутствующим взглядом бывшего солдата.
Я никогда не думал об адовцах в таком ключе. Они всегда казались такими полными Да Пошёл Ты На Хуй решимости, когда на Небесах дело дошло до войны. Мне никогда не приходило в голову, что быть брошенными сюда для них было столь же ужасно, как и для меня. Когда Небеса начали поставлять проклятые души, должно быть, это было неплохой возможностью отвлечься, но только на время. Охрана пассивных, сломленных душ не может быть столь уж захватывающей. А, может, они слишком сильно напоминали падшим ангелам их самих. Проклятые присматривают за проклятыми. Если бы адовцы не мучили меня все те годы, может, я даже бы им посочувствовал. Но они это делали, так что я не сочувствую.
Я достаю из кармана фотографию и протягиваю её Мерихиму.
— Раз уж мы заговорили о паршивых смертях, это девушка из Лос-Анджелеса. У неё были крашеные зелёные волосы, и она работала в пончиковой на Голливудском бульваре. Она была убита двумя Кисси где-то между Рождеством и Новым Годом. Я не знаю, здесь ли она внизу, но, если здесь, может один из вас найти её?
Мерихим протягивает фотографию Ипосу. Тот вытирает кровь с руки, прежде чем взять её.
— Здесь не может быть так уж много хорошеньких смертных, убитых монстрами в пончиковых в Рождество. Если она здесь, мы найдём её.
— Когда найдёте, дайте ей работу. Что-нибудь безопасное. Подальше от этого дурдома. Я бы и сам это сделал, но она влипла в неприятности из-за того, что оказалась рядом со мной.
Ипос кладёт фотографию в нагрудный карман рабочего комбинезона.
— Она твоя подруга?
Я качаю головой.
— Я даже не знаю её имени.
На экране я наблюдаю, как разворачиваю тело солдата.
Мерихим качает головой.
— Не могу не полюбопытствовать: ты хочешь, чтобы мы отыскали совершенно незнакомую девушку, чтобы облегчить её бремя осуждения на вечные муки, но ни разу не спросил о своей матери или отце.
— Мне и не требуется. Верите или нет, но я и сам способен кое-что сделать. Их здесь нет. Оказывается, быть пьяным и несчастным, — это, всего лишь, простительные грехи. Повезло им.
— Разве ваш отец не пытался пристрелить вас? Разве он не должен быть здесь с нами? — спрашивает Ипос.
— Полагаю, по стандартам Небес, убийство Мерзости — не то же самое, что убийство обычного человека, — возражает Мерихим.
— Я не хочу говорить об этом.
Я гляжу на экран, на самом деле не видя его. Обращаюсь к ним: