Дьявол в Лиге избранных

Ли Линда Фрэнсис

До меня доходили слухи, что ребята из «Джек Хилл», случайно попавшие в список «Форчун-500» [23] , не были заинтересованы в рекламе, причем настолько, что, продав бизнес, каждый из них на несколько лет уехал за границу.

Я вспомнила, как он говорил, что жил то там, то тут и жалел, что странствовал слишком долго. Я поняла, что он не возвращался, чтобы не оказаться в центре внимания, и тем временем пропустил последние годы жизни родителей.

Марсия продолжала распространяться о «Джек Хилл» еще добрых пять минут,

после чего, наконец, удалилась. Сойера нигде не было видно. Я уже думала, что он предоставил мне самой о себе позаботиться, и собиралась попросить служащих галереи вызвать мне такси, когда обнаружила его сидящим снаружи на живописной грубо сколоченной скамейке.

23

Список пятисот крупнейших по объемам продаж американских корпораций. Ежегодно с 1955 года публикуется журналом «Форчун».

– Я думала, ты ушел. – Возможно, это прозвучало резко.

Он раздраженно посмотрел на меня:

– С чего это вдруг ты на меня взъелась?

Верно, я ему нагрубила и, пожалуй, должна была извиниться за притворство, но я не могла себя заставить сделать это.

– Вовсе я не взъелась. – Опять резкость.

На самом деле, я толком даже не могла понять, что заставило меня повести себя так нелогично. Конечно, была Марсия с ее колкими комментариями. Но почему-то то обстоятельство, что мой голодающий художник оказался богачом, гораздо больше взволновало меня. Хотя я не могла сказать, почему это было так важно.

Он промычал что-то, видимо не слишком приятное, проводил меня к машине и в суровом молчании отвез обратно в Уиллоу-Крик.

Весь день было пасмурно, и Сойер поднял старый брезентовый верх машины прежде, чем мы выехали из Керрвилля. Когда мы приблизились к моему дому, начался мелкий дождь. Он еще не успел выключить зажигание, как я открыла дверь.

– Черт, Фреди. Посмотри на меня.

Я обернулась. Выражение его лица было столь же мрачным, как тучи на небе. От беспечного юмора не осталось и следа.

– Что с тобой происходит?

– Я же сказала – ничего.

– Перестань вести себя как ребенок.

Ребенок? Ну да, может быть, я и веду себя так, но кто он такой, чтобы тыкать меня носом?

Я вышла из машины. Если бы дверца была достаточно прочной, я бы ею хлопнула.

Пожалуй, я могла бы поспорить (вполне успешно) с тем, что вела себя неадекватно. Но это бы не помогло мне развязать запутанный узел разочарования, которое я чувствовала из-за... в общем... всего, и мне не удавалось прибегнуть к привычной холодной вежливости ради спасения собственной жизни.

Я пошла к дому и на ходу чувствовала спиной волны его нарастающего гнева. Я каждую секунду ожидала, что он налетит сзади на меня, требуя объяснений, или, еще лучше, с извинениями за то, что назвал меня ребенком.

Одна только мысль об этом вывела меня из моего мелодраматического ступора. Он, преследующий меня. Горячая ссора. А что следует после ссоры? Примирение.

Я сразу забыла о «Джек Хилл». Я не большая поклонница мелодрамы, но этого момента, должна признаться, я с нетерпением ждала.

Замедлив шаг,

вытащила ключи из сумочки. Я целую вечность возилась с замком, несмотря на молнию, которая рассекла небо. Наконец я обернулась... как раз вовремя, чтобы увидеть, как он уезжает.

Если вы на мгновение подумали, что я собиралась побежать за ним, вы ошибаетесь. Я больше не впадаю в отчаяние из-за неоправдавшихся надежд. Во всяком случае, я пыталась себя в этом уверить.

Гул мотора стих вдалеке, и я решила сделать себе чашку чая. Прошла в кухню, но не остановилась и двинулась дальше к гаражу. Забыв про всякий здравый смысл, я села в «мерседес», помахала Хуану и чуть не сшибла шлагбаум, выезжая из «Ив».

Глава двадцать третья

Я ехала очень быстро, быстрее обычного. Для женщины безрассудство за рулем, особенно в дождь, вещь недопустимая.

Сознавая НС-ность своего поведения, я стремительно пронеслась через город, пытаясь догнать Сойера. Должно быть, он ехал еще быстрее, потому что я доехала, до южной части города, так и не заметив его впереди.

Преследование кого-либо, особенно мужчины, не имеет ничего общего с пристойным поведением, но с хорошими манерами было покончено несколько дней назад. Надо бы вернуться домой.

На дорогах в такую погоду мало машин. Я перелетела через железнодорожный переезд. Во дворе никого. Я забеспокоилась, что он не приехал домой. Или же он скрылся в доме, как летучая мышь в своей пещере?

Надеясь на второе, я въехала в ворота и остановилась под навесом, потом позвонила в дурацкий колокольчик, звон которого мог поднять по тревоге полгорода.

На этот раз я продолжала звонить до упора. Дверь распахнулась, и на пороге появился мой художник.

Вид у него был очень сердитый. Мне стоило больших усилий не отступить назад.

– Так ты все-таки летучая мышь, – сказала я. Он сжал губы и смотрел на меня так, что стало понятно – его терпение иссякло.

– Что ты имеешь в виду?

Я заморгала:

– Я...

Продолжения не последовало. Его злость приводила меня в замешательство. Я не знала, что сказать. Я, Фреди Уайер, не находила слов. Это случалось все чаще и совсем мне не нравилось.

– Я занят, – сказал он и захлопнул передо мной дверь. Опять.

Это снова привело меня в чувство. Хватит с меня людей, которые мне грубят (я невесело усмехнулась, вспомнив свое собственное недавнее поведение в галерее, в машине и у дома). Я распахнула дверь:

– Я не позволю тебе и дальше захлопывать передо мной двери!

Он не обратил внимания на мои слова и двинулся в дальний конец дома. Я проследовала за ним до задней двери. За ней стеной стоял дождь. Я остановилась на пороге и смотрела, как он идет в свою студию.

М-да, что же делать? Я, конечно, красива. То есть, когда я одета и причесана, то даже сногсшибательна, но я реально смотрю на вещи и понимаю, что это впечатление создают моя одежда, манеры и прическа. А под дождем волосы выглядят не лучшим образом. Хотя я использую гораздо меньше лака для волос, чем моя мать, но все же использую. А дождь и лак для волос – плохое сочетание. Вот почему я остановилась у задней двери и не пошла дальше.