Дьявол в Лиге избранных
Шрифт:
Я повесила трубку; когда телефон стал снова звонить, я упала назад на сбившиеся простыни. Этот приступ возмущения совершенно вымотал меня.
Я спрятала голову под относительно мягкую пуховую подушку, чуть не плача при воспоминании о моих собственных подушках. Но я тут же прогнала эту мысль из головы и уговорила себя снова уснуть.
Не знаю точно, сколько прошло времени, но в какой-то момент появилась Кика, раздвинула занавески, нашла пылесос и начала пылесосить. Дело было не в том, что она хотела навести
– Вы не спите, мисси Уайер? – спросила она через плечо.
– Сплю.
– О, простите меня!
Я хмыкнула.
Она пренебрежительно фыркнула и направила щетку в сторону кровати.
– Пора вам вставать.
– Легко тебе говорить. У тебя четыреста одна тысяча сбережений.
Она резко поставила пылесос, выключила его со щелчком и сдернула с меня одеяло:
– Ну, хватит.
Думаю, она теперь смотрит не только мексиканские реалити-шоу, так как в последнее время у нее стало проскакивать ужасно много американского слэнга.
– Уходи, – сказала я, с головой укрываясь одеялом.
Она шумно выразила недовольство:
– Да что это вы? Вы что, собака, которая легла лапами вверх по команде «труп!»?
– По команде «умри!».
– Неважно.
Я застонала в подушку.
– Вы не собака, мисси Уайер. Вы борец. Вставайте! – приказала она, полностью срывая одеяло с постели.
– Нет, спасибо. – Я, как всегда, вежлива.
– Ваша мама здесь.
Это привлекло мое внимание.
– Но я только что с ней говорила.
– Три часа назад, – сказала Кика с изрядной долей сарказма. Я уже говорила, как это недостойно?
Отбросив подушку в сторону, я села и посмотрела на горничную невинными глазами:
– Скажи ей, что меня нет.
– Слишком поздно.
– Скажи ей, что я говорю по телефону... или что я в ванной. Пожалуй, ванная лучше, скажи, что я в ванной. Она никогда не зайдет, если будет думать, что я голая.
– Не могу.
– Кика!
– Поторопитесь. Она уже едет от ворот охраны. Я моментально оделась и вышла из спальни как раз тогда, когда с другой стороны в нее, подобно кораблю, вплыла моя мать.
– Здравствуй, мама.
Она оглядела меня, удивленно приподняв бровь. Если ее и повергло в ужас то, что мои волосы были забраны сзади в узел, а одежда измята, она ничего не сказала. Да и кто на моем месте стал бы заботиться о внешности, когда все мои секреты стали главной газетной сенсацией. Теперь все знают, что муж оставил меня ради другой женщины и что у меня нет денег. За считанные дни из Скандально Известной Женщины я превратилась в Обманутую Нищую. И, позвольте заметить, ни одна из этих категорий не пользуется большой популярностью в Лиге.
– Обойдемся без французского? – только и сказала она.
Мне удалось рассмеяться:
– Я
Блайт Хилдебранд очень внимательно посмотрела на меня, и я ожидала какого-нибудь колкого замечания, но ничего не последовало. Она крикнула своего водителя и прошла мимо меня прямо в маленькую кухню.
Вошел постаревший Радо, неся в руках две сумки.
– Мисс Фреди, – сказал он и приложил бы руку к своей ковбойской шляпе, если бы они не были заняты сумками. – Я ужасно сожалею о том, что вы попали в такую неприятную ситуацию.
Мне захотелось обнять его.
– Спасибо, Радо.
Мама извлекла из сумок продукты и вещи, которые, на ее взгляд, могли мне понадобиться. Мне даже показалось, что она хотела обнять меня.
На глазах у меня выступили слезы, а в горле застрял комок от этого маленького проявления доброты. Я почувствовала себя очень плохо. К счастью, Блайт Хилдебранд не прикоснулась ко мне. Я бы, наверное, умерла, если бы она хотя бы улыбнулась.
Но, конечно, она не сделала этого. Резко повернувшись, мать стала давать указания по поводу продуктов. Наконец она закончила, и я подумала, что теперь она уйдет.
– Кика, я бы хотела стакан чая.
Моя горничная отреагировала не сразу:
– Si, Senora.
– Фредерика, сядь.
Я почувствовала, будто снова стала ребенком, и повертела свой стакан на столе.
– Фредерика, перестань играть с посудой.
– Прости.
– Прости? И это все?
Это прозвучало, как вопрос с подвохом. Она пристально смотрела на меня.
– Прости... что ты... проделала весь этот путь, а у меня даже нет сандвичей с огурцом.
– Фредерика, ты не сказала мне ни слова об этой... этой картине.
– Ах, это. – Я надеялась, что более поздние события, попавшие в газеты, заставят ее забыть о показе. – Разумеется, я очень извиняюсь за картину.
– Никогда мне не было так стыдно.
– Знаю, и я правда прошу прощения.
– Как ты могла поступить так вульгарно?
Я думала, что она вряд ли захочет слушать о том, как привлекателен Сойер Джексон, или о том, как мы попали под дождь. И вот – меня выставили на обозрение перед всем Уиллоу-Криком.
Вместо этого я прибегла к традиционному «Я не подумала».
Секунду она смотрела на меня, а потом вдруг неловко заерзала на стуле. Удивительно! Моя мать не испытывает неловкости. Никогда.
– Жизнь может иногда подкинуть нам крученый мяч.
Представить мою мать, использующей бейсбольную лексику, было не проще, чем представить ее играющей в бейсбол. В любом случае, мне не хотелось продолжать эту тему.
– Я говорила, что сожалею о картине.
С разочарованным вздохом мать отставила оба наши стакана в сторону, подалась вперед и оперлась локтями о стол. Локти на столе!