Дьявол знает, что ты мертв
Шрифт:
– Уверен, при рождении у них есть пенисы.
– Не шути так, чувак. Ты же понял, что я имею в виду.
Все транссексуалы, с которыми я был знаком, считали это врожденным. По крайней мере они были такими, сколько себя помнили.
– Да, думаю, они такими рождаются.
– А откуда у них берутся сиськи? Не сами же вырастают? Они колют себе гормоны или вставляют имплантаты?
– И то и другое.
– Ага. А потом могут выходить на панель, не тратясь на дорогущую операцию. Хотя на самом деле все до одной хотят лечь под нож, чтобы их нельзя было
– Далеко не все из них хотят делать операцию.
– То есть желают оставаться двуполыми? Зачем?
– Не знаю.
Наступила пауза. Потом он сказал:
– Представил себе, как хиляю по улице, а под рубашкой болтаются сиськи. Жуть!
– Да уж, странное, должно быть, ощущение.
– У меня аж голова разболелась, пока думал об этом. Помнишь, что я тебе говорил, когда мы впервые повстречались? Когда ты бродил по Сорок второй улице, а я никак не мог допытаться, что ты ищешь?
– Помню.
– Я сказал тебе, что у каждого непременно есть своя дурная привычка или какой-то порок. Это как бог свят, брат. Ничего более правдивого ты от меня никогда не слышал.
– Интересно, был ли порок у Глена Хольцмана? – размышлял я.
– Был, даже не сомневайся. У живого человека он был обязательно. Если повезет, узнаем, какой именно.
Элейн уловила достаточно примечательных словечек в нашем разговоре, чтобы заинтересоваться. Я рассказал ей подробности.
– Ти-Джей просто восхитителен, – сказала она. – Он то крутой и видавший виды мужчина, то через секунду видна насквозь его подростковая наивность. В его возрасте само понятие о смене пола должно вызывать неприятные мысли и тревожить.
– Да, но не все в его возрасте с этим понятием знакомы. Там, где он обитает, о таких вещах узнаешь поневоле.
– Наверное, ты прав. Остается надеяться, что он не нарастит себе сиськи сам в один прекрасный день. Думаю, мне будет нелегко воспринимать его в новой роли.
– Вряд ли он пойдет на такое.
– Это хорошо. Так ты предполагаешь, что за Гленом Хольцманом водился какой-то грешок?
– Ти-Джей уверен, что дурные наклонности есть у каждого. Кстати, о Хольцмане.
Я посмотрел на часы и решил, что еще не поздно позвонить вдове. Особенно если не было особой надежды застать ее дома. Так и оказалось. Только на этот раз я не стал вновь слушать голос ее покойного супруга, а дал отбой, как только щелкнул автоответчик.
– Что-то ведь привело его на Одиннадцатую авеню, – сказал я. – Он действительно мог всего лишь захотеть размять ноги. Но почему решил разминать их в том направлении? Случайность? Или же он пошел искать на Одиннадцатой авеню то, что там могли ему предложить.
– Мне он не показался любителем крэка.
– Мне тоже. И тем не менее я знал многих подающих надежды молодых профессионалов, которые по секрету от всех вдыхали кокаиновые дорожки.
– Но разве люди его типа покупают дурь на улицах?
– Нет. Обычно не покупают.
– С такой-то женой, сидящей дома?
– «Цветок чистейшей нежности на родине ждет меня» [22] . Да, но все ли так просто?
– Не все просто, что верно, то верно, – согласилась она. – Большинство мужчин дома ждут жены, но не все к ним торопятся. Вероятно, он погнался за новизной ощущений.
– То есть его привлекали долговязые девушки с огромными руками и ступнями?
22
Р. Киплинг. «Дорога на Мандалай».
– И членами между ног. Но он сильно рисковал, снимая уличную проститутку в том месте.
– С чего ты взяла?
– Я имею в виду не обычный риск, когда связываешься с дешевой шлюхой. Вспомни вид из их окна. Если бы она подошла к нему, то вполне могла видеть как раз тот угол. Более того, у нее была бы возможность даже наблюдать, как в него стреляли.
– При условии, что она стояла под нужным углом и вид ничем не был заслонен. Впрочем, с такой дистанции трудно вообще хоть что-то разглядеть.
– Возможно, ты прав. Как считаешь, она оставит квартиру себе?
– Понятия не имею.
– А тебе понравилось бы там жить? Не обязательно в той же квартире, но в похожей?
– Ты намекаешь на близость к небу?
– Да, близко к небу и с убийственно красивым видом. Если мы однажды надумаем съехаться… Впрочем, ты, должно быть, не в настроении обсуждать это сейчас.
– Не имею ничего против.
– Честно говоря, мне всегда нравилось мое гнездышко, но я бы предпочла переехать куда-то, где никто до нас не жил. В новый дом. У моей квартиры слишком длинная и не самая приятная история.
– Но мы столько раз занимались с тобой здесь любовью.
– Я думала не об этом.
– Понимаю.
– Я вышла из игры, но живу в той же квартире. И мне это больше не кажется хорошей идеей. Даже если мы не станем съезжаться, я уже не уверена, что мне здесь уютно.
– Ты хочешь продать квартиру?
– Я могла бы. Хотя при нынешнем положении дел на рынке выгоднее было бы ее сдавать. Компания, которая занимается моими вложениями в недвижимость, позаботится и об этом.
– Ты богата, слов нет.
– Да, и не собираюсь извиняться за это. Я ничего не украла и не получала наследства, а просто взяла и заработала самым примитивным путем.
– Все правильно.
– Да, я натрахала себе много денег. И что? Все честно. Быть может, не вполне законно, зато честно. Я тяжко трудилась, экономила и по-умному вкладывала капитал. И чего мне стыдиться после этого?
– Конечно же, нечего.
– Я как будто извиняюсь за что-то, правда?
– Немного похоже на то, – ответил я. – Но в чем проблема? Никто не совершенен. Скажи лучше, где бы ты хотела поселиться.