Дьявол
Шрифт:
Тот факт, что она была готова вытащить свою собственную психически неуравновешенную дочь в центр внимания после того, как этот же город уже пережевал и выплюнул ее, только чтобы уничтожить меня, говорит о многом.
Но Карен была безжалостна.
Почти так же безжалостна, как...
Волоски на моем затылке встают дыбом, и я стискиваю зубы.
Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о Дэмиене Кинге, ведь его одержимость мной разрушила мою жизнь двенадцать лет назад.
Насколько я слышал, он стал успешным инвестором хедж-фонда, у него больше денег,
Потому что, если я когда-нибудь увижу его снова... не могу гарантировать, что не убью его.
Не зря в этом городе его называют Дьяволом.
Этот человек — чистое зло. Психопат, если таковые вообще существуют.
— Каин? Ты в порядке?
Голос Иден возвращает меня в реальность, и я опускаю взгляд на свои руки, сжатые так крепко, что костяшки побелели.
— В порядке.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но ее следующая фраза останавливает меня.
— Так вот как теперь все будет между нами?
Я не могу вести с ней этот разговор.
— Я не знаю, что...
— Да, ты знаешь, — она садится в постели. — С той ночи ты почти не разговаривал со мной лично, а когда разговаривал, то говорил прямо через меня, как будто я еще один пункт твоей предвыборной программы, который нужно вычеркнуть.
— Я... — теряюсь в словах. Я так много хочу ей сказать, но она не поймет и не примет ничего из этого.
Она не поймет, что я пытаюсь спасти нас обоих, не подбрасывая больше поленьев в огонь между нами. Она не поймет, что если у нас что-то получится, и о нас узнают... я буду обижен на нее за то, что она разрушила мой второй шанс, и ей больше не о ком будет заботиться. Она не знает, что я уже совершил ошибку, связавшись с кем-то, с кем не должен был связываться, и заплатил за это огромную цену... и я не позволю истории повториться.
— Почему ты продолжаешь морочить мне голову? — ее голос дрожит. — Я не вещь, которую ты можешь использовать.
— Иден, — я жду, пока она посмотрит на меня, потому что мне нужно, чтобы она раз и навсегда зарубила себе на носу. — Мне жаль, что я причинил тебе боль, но та ночь была ошибкой. Пожалуйста, постарайся понять.
Она подтягивает колени к груди.
— Это было ошибкой, потому что ты боишься, что люди узнают... или потому что я тебе не нужна?
Нет простого способа ответить на ее вопрос. Если я назову первое, она подумает, что надежда есть, а ее нет. Но если я скажу второе, причиню ей боль.
Поглаживая ее по щеке, я говорю ей единственное, что могу: — Причина не имеет значения. Результат все равно один и тот же.
— Нет, это не так. Что, если бы мы больше не жили в Блэк Хэллоузе? Что, если бы мы уехали и...
— Нет, — рычу я, потому что она не слушает меня, и это начинает напоминать мне о ком-то, кого я предпочел бы забыть. — Куда бы мы ни поехали, люди будут знать, кто я, потому что такова моя работа. И рано или поздно они поймут, кто ты.
— Полагаю, остается третий вариант, — она закрывает глаза и вздыхает, — я не настолько важна, чтобы отказываться
Она не ошибается. Политика была в моей крови с того момента, как я сделал свой первый вдох... в буквальном смысле. Мой отец был сенатором, а старший брат поступил в Гарвард и был на том же политическом пути, что и я, когда они погибли. Даже моя мать, о которой я мало что помню, потому что она умерла, когда мне было три года, была успешным руководителем избирательных кампаний для правительственных чиновников.
В то время как все остальные мальчишки, с которыми я рос, интересовались спортом и вечеринками, я был поглощен студенческим советом и командой по дебатам, пытаясь изменить мир к лучшему и оставить в нем свой след.
Мой отец держал власть в ежовых рукавицах, как в переносном, так и в прямом смысле, он с самого детства планировал мою будущую политическую карьеру. И это было единственным, в чем мы всегда соглашались.
— Я не думаю, что отношения складываются хорошо, когда одному приходится жертвовать неотъемлемой частью своей сущности, чтобы осчастливить другого, — я поглаживаю ее щеки. — Кроме того, неужели ты хочешь, чтобы тебя всю жизнь хранили в секрете? Так жить нельзя, Иден.
— А что, если это именно то, чего я хочу?
— Ты хочешь этого только потому, что это все, что ты когда-либо знала, — я провожу большим пальцем по ее скуле, — есть целый огромный мир, который тебе предстоит открыть. Тебя ждет столько впечатлений.
— Мне не нужен мир, — шепчет она, и мышцы в моей груди напрягаются, — я хочу только тебя. Я всегда хотела только тебя.
Господи, эта девушка. Она смотрит на меня так, будто я лично отвечаю за то, чтобы солнце всходило и заходило каждый день. У нее есть способ заставить меня чувствовать себя так, будто я ее Бог. И, черт возьми, нет ни малейшей части меня, которая бы не радовалась этому.
— Ты никогда не поздравлял меня с днем рождения.
Смена темы выбивает меня из колеи, и я смотрю на часы.
— Технически твой день рождения только через десять минут, — я подмигиваю, — я не настолько стар. У меня есть еще несколько лет, прежде чем наступит дряхлость.
Она начинает смеяться, но хмурый взгляд искажает ее черты: — Жаль, что этот дурацкий бал-маскарад завтра вечером.
— Я знаю.
Он всегда в субботу перед Хэллоуином. Обычно я пропускаю его, потому что балы — не совсем мое, но до выборов еще одиннадцать дней. А значит, у меня нет другого варианта, кроме как там появиться. Две недели перед голосованием самые важные, и это лишь одно из многих моих выступлений.
Иден наклоняет голову в сторону, пристально изучая меня. Наверное, мне стоит рассказать ей о Маргарет, раз уж мы заговорили об этом... но у меня не хватает духу разбить ей сердце, когда до ее дня рождения остались считанные минуты, а она уже и так расстроена.
— Полагаю, нет никаких шансов, что ты пропустишь его? — она смотрит с такой надеждой, что это убивает меня, — мы могли бы посмотреть кино или...
— Я не могу, — когда ее лицо никнет, я добавляю: — Но ты могла бы тоже пойти.