Дьявольская секта
Шрифт:
— Я в это не верю, — невольно вырвалось у Николы; испугавшись своей резкости, она поспешила добавить: — Я бы хотела поверить в это, но Эван уже год находится в Африке, а я по-прежнему постоянно думаю о нем. Я не могу представить себе, что наступит день, когда я забуду его.
— Я редко ошибаюсь в подобных вопросах, — сказала Марис.
— Какова вероятность того, что предсказание сбудется? Это ведь не может происходить всегда.
— Можно мне взглянуть на твою руку?
— Руку?
— Ты хочешь узнать вероятность, дорогая? Мне требуется подсказка!
— О, понимаю. Какая рука тебе нужна?
— Сначала я взгляну на левую ладонь. Почему-то смутившись, Никола отложила в сторону вилку и протянула Марис левую руку.
—
Она взяла руку Николы и принялась изучать ее. Потом отпустила, храня молчание.
— Ну? — внезапно испугавшись, произнесла Никола.
— Теперь покажи правую.
Снова в беседе возникла пауза. Лицо Марис было непроницаемым. Неужели линия жизни рано обрывается? — подумала Никола.
— Хм, — произнесла Марис. — Вероятно, тебе известно, что на левой руке отражен твой потенциал. Правая показывает, насколько ты его реализуешь.
— Думаю, мне еще не удалось значительно преуспеть в этом, — Никола попыталась придать голосу легкомысленное звучание.
— Да, ты еще не реализовала свои возможности. — Марис задумчиво посмотрела на свое рагу. — Ты — страстная личность, — произнесла она наконец. — Однако стараешься скрывать свои эмоции. Возможно, Эван на сегодняшний день — твоя самая сильная любовь, но она — не последняя в твоей жизни. Определенно не последняя. Это убеждает меня в том, что предсказание, сделанное на основе моего сна, сбудется — ты забудешь Эвана и полюбишь другого человека.
Никола почувствовала, что Марис что-то недоговаривает.
— Это плохая новость? — робко спросила девушка.
— Нет, нет, — Марис пожала плечами. — Необязательно. Возможно, да. Кто знает? Это будет зависеть от многого. Скажи мне, Ники, тебе нравятся брюнеты?
— Брюнеты?
— Да, мужчины с темными волосами и глазами.
— Обычно нет.
Она с болью вспомнила рыжие волосы Эвана.
— Отлично, дорогая, — Марис с облегчением улыбнулась. — В таком случае тебе не о чем беспокоиться. Как твой эскалоп? Здесь хорошо готовят в отличие от многих французских ресторанов, хозяева которых полагают, будто можно скрыть низкое качество мяса, вымочив его в дешевом вине... Ты должна когда-нибудь посетить мой ресторан! Тебе нравится венгерская кухня? Отлично! Когда ты влюбишься в этого замечательного нового мужчину, приведи его в мой ресторан, и я угощу вас лучшим обедом, на который способны мои повара.
— С удовольствием — если я встречу его. Спасибо, Марис.
— Конечно, встретишь! Разве я тебе этого не обещала? Скоро ты забудешь о существовании Эвана и захочешь, чтобы он навсегда остался в своей Африке.
Николу снова охватил ее обычный скептицизм. Расставшись с Марис после ленча, она с прежней тоской попыталась представить, что сейчас делает Эван. Думал ли он иногда о ней?
III
Эван Колвин трудился в далеком уголке Африки, находившемся под французским влиянием и почти не тронутом современной цивилизацией. В тот день, когда Никола ела ленч с Марис в Лондоне, он развернул свой передвижной медпункт в одном из первобытных селений; он делал инъекции и назначал лекарства, которыми Всемирная организация здравоохранения снабжала несчастных жителей отсталых стран. Обитатели деревни не были обязаны платить Эвану, но он обычно возвращался к себе домой, в столицу, с несколькими цыплятами, которых ему подносили благодарные пациенты. Медсестра, помогавшая ему во время поездок, терпеливая немногословная француженка по имени Женевьева, видела в цыплятах источник инфекции, но Эван не хотел оскорблять людей своей брезгливостью.
В этот день женщина, ребенок которой страдал заболеванием глаз, весьма распространенным в этой части Африки, преподнесла ему презент иного
— Но у меня нет жены, — сказал Эван на своем парижском французском с английским акцентом, и Женевьеве пришлось повторить его слова — туземка не поняла доктора.
Женщина сказала, что в таком случае бусы получит его будущая жена — несомненно, когда-нибудь он женится.
— Большое спасибо, — поблагодарил ее Эван, стараясь не думать о Николе. — Это очень красивые бусы. Я буду беречь их.
К нему зашел следующий пациент. Затем еще один. Было очень жарко. Эван чувствовал, что рубашка прилипла к спине, пот делал его волосы более темными; он с тоской вспомнил морской ветерок, что дул в поместье его отца, мелкий дождь, сыпавший с бледного северного неба, морозы, слякоть и снега родного края, удаленного от экватора.
Пора возвращаться домой, понял он. Скоро истечет срок контракта, который он подписал с Всемирной организацией здравоохранения, и перед ним встанет выбор: остаться в Африке на второй год или вернуться в Англию, где Эвана ждала необходимость принятия решения относительно своего будущего. Год добровольного изгнания помог ему понять, что он не хочет остаться здесь навсегда; по возвращении на родину он найдет работу в одной из больниц или займется частной практикой. Снижение заработной платы врачей в Англии перед отъездом Эвана в Африку заставило его задуматься о возможности эмиграции в Штаты, но пока его отец был жив, а сестра оставалась инвалидом, он не мог поддаться этому соблазну. Африка стала компромиссом между исполнением долга перед родными и желанием уехать за границу. Одно дело — провести год в Африке, и совсем иное — всю жизнь в Штатах. Он мог, не кривя душой, сказать, что эта работа позволит ему приобрести ценный опыт в области тропической медицины; Эван знал, что семья легче перенесет его отсутствие, зная о временном характере этого назначения. Африка покажет, насколько легко он может адаптироваться в новом окружении, и поможет принять правильное решение насчет будущего. Перед отъездом из Англии в душе Эвана царило смятение.
— Я не знаю, чего я хочу, — признался он Николе. — Я должен уехать и обдумать это.
Теперь он понимал, что Никола хотела выйти за него замуж. По этому вопросу в душе Эвана не было ясности, как и по другим. Женившись на Николе, он должен был бы принять решение насчет своего будущего, а в тот момент он не мог это сделать. Отец Эвана хотел, чтобы сын женился на Николе; само одобрение отцом этого шага удерживало Эвана от его осуществления. Эван был привязан к Англии главным образом из-за отца. Конечно, отец хотел, чтобы он женился на Николе! Женился, остепенился, пустил корни, выбросил из головы мысли об эмиграции...
— Я действительно люблю тебя, — сказал он тогда Николе, — но я не могу жениться. Меня ждет работа в Африке.
— Если бы ты любил меня, — сказала Никола, — ты бы и не думал о поездке в Африку.
— Это женский взгляд на жизнь.
— Ты хочешь сказать, романтическая чушь.
— Ради бога, Ники...
Эван нахмурился. Лучше не думать о Николе. Он может думать об Англии, о своем доме в Уэльсе, потому что скоро ему представится возможность избавиться от чувства ностальгии, но вспоминать Николу не стоило. Она, верно, уже нашла себе кого-то. С Николой все было кончено, думать о ней бессмысленно.
— Вас хочет видеть шаман, — сказала Женевьева, войдя в палатку с новыми ампулами пенициллина.
— Господи... пожалуй, его надо принять немедленно. Он здесь?
— Да, но не лучше ли обслужить сначала других пациентов? Почему вы должны бросать ради него все?
— Потому что он — важная персона в деревне и всегда проявлял к нам дружелюбие. Я хочу сохранить подобные отношения, — резким тоном пояснил Эван. Он не любил, когда Женевьева пыталась что-то советовать ему. — Пригласи его, пожалуйста.