Дьявольская сила
Шрифт:
– Что это такое? – говорил он между тем. – Зачем вы сюда приперлись? Что вам здесь нужно?
Он отодвинул дубовый резной стул с высокой спинкой подальше от меня. Раздался режущий визг ножек стула о кафельный пол.
– Вы же родились в Киеве, – говорил я. – Верно ведь?
«Убирайся отсюда!» – расслышал я голос его мысли.
– Вы не русский по национальности, не так ли? Вы украинец.
Он поднялся и стал медленно пятиться к двери. Я тоже поднялся и, вынув «зауэр», вынужденно произнес с угрозой:
– А ну, стоять на месте.
Он замер, как вкопанный.
– По-русски вы говорите с небольшим
– За каким хреном ты сюда приволокся?
– Ваш родной язык украинский, – невозмутимо продолжал я. – И думаете вы по-украински, разве не так?
– Так вам и это известно? – рявкнул он. – Вам сюда незачем было приходить, угрожать мне, вынюхивать, что там Харрисону Синклеру известно. – Он сделал шаг ко мне, шаг, который должен был обозначать угрозу, а на деле оказался жалкой попыткой перехватить психологическую инициативу. Старый полувоенный френч сталинского покроя висел на нем, словно на чучеле гороховом. – Если у вас есть что-то сказать мне или передать, то поскорее уж выдайте свое потрясающее сообщение. – Он сделал еще один шаг. – Я допускаю, что у вас есть что сказать, и даю вам пять минут, чтобы выложить, а затем убирайтесь подобру-поздорову.
– Присядьте, пожалуйста, – пригласил я и пистолетом показал на стул. – Мое дело много времени не займет. Зовут меня Бенджамин Эллисон. Как я сказал, женат я на Марте Синклер, дочери Харрисона Синклера. Она целиком и полностью унаследовала всю собственность своего покойного отца. Ваши контакты – а я уверен, что вы поддерживаете широкие и устойчивые контакты, – могут подтвердить, что я не самозванец и действительно являюсь тем, кем представился.
Казалось, он смягчился и расслабился, но вдруг сделал стремительный бросок и прыгнул на меня, вытянув вперед руки. С каким-то громким, нечеловеческим, гортанным выкриком «а-а-а-х!» он кинулся на меня и, обхватив мои колени, попытался свалить. Я изогнулся, устоял и, схватив его за плечи, заученным приемом уложил на пол. Растянувшись у ножек дубового стола, тяжело дыша, с побагровевшим лицом, он только и смог выдавить: «Нет». Очки его откатились со стуком в сторону. Не отводя от него пистолета, я протянул руку, достал очки, водрузил их ему на нос и свободной рукой помог встать на ноги.
– Пожалуйста, – предостерег его я, – прошу вас, не пытайтесь проделывать снова подобные трюки.
Орлов бессильно опустился на стоящий рядом стул, он был похож на куклу-марионетку, у которой обрезали нити, но все еще сохранял настороженность. Меня почти заколдовал вид этого в недавнем прошлом мирового лидера, который так быстро, на глазах, скукожился в буквальном смысле слова. Мне припомнилось, как я однажды повстречался с Михаилом Горбачевым после лекции в школе имени Кеннеди в Бостоне, куда он приехал уже после того, как его столь бесцеремонно выгнал из Кремля Борис Ельцин. И тогда я тоже удивился, увидев, что Горбачев – невысокий человек, обыкновенный простой смертный. Еще, помнится, я испытал тогда сильную симпатию к нему.
Послышались какие-то фразы по-русски. Я четко расслышал его мысли на чистом русском языке, но их окружал поток украинских фраз и слов, как окружает урановый стержень толстая графитовая оболочка. Вот что я разобрал.
Да, родился он в Киеве, а когда ему исполнилось
Вот он четко подумал о «Чародеях» в ЦРУ.
– Между прочим, – тут же заметил я, стараясь придать своим словам особый вес и значимость, – о наших «Чародеях» вы мало что знаете.
Орлов только рассмеялся в ответ, зубы у него оказались гнилыми, неровными, некоторых недоставало.
– Я знаю все, господин… Эллисон.
Я пристально вглядывался в его лицо, напрягался, стараясь уловить хоть какую-то мысль. И снова поток их продолжался на украинском. Лишь изредка улавливал я знакомые слова, по звуку схожие то с русскими, то с английскими словами, а иногда и с немецкими. Так, я четко расслышал слово «Цюрих», затем «Синклер» и еще какое-то слово, похожее на «банк», но твердой уверенности в том не было.
– Нам нужно поговорить, – настаивал я. – О Харрисоне Синклере. И о сделке, заключенной с ним.
Тут я опять пододвинулся к нему поближе, приняв глубоко задумчивый вид. Теперь на меня обрушился целый поток незнакомых слов, расплывчатых и неразличимых, но одно из них просто оглушило меня. Да, он опять думал о Цюрихе или еще о чем-то, звучащем очень похоже на это слово.
– Сделка называется! – проворчал старый мастер шпионажа и громко, сухо рассмеялся. – Да он украл у меня и у моей страны миллиарды долларов – слышите, миллиарды! – а вы еще имеете наглость называть это сделкой!
36
Да, это правда. И Алекс Траслоу был прав.
Но… миллиарды долларов? Что-то здесь не так. От этих цифр у меня даже голова вдруг слегка закружилась. Так ли все это? Исторически деньги являлись первопричиной многих злодеяний человека, если покопаться в них поглубже. А Синклера и других разве убили не из-за денег? А из-за чего Центральное разведуправление раскололось на два лагеря, о чем предупреждал меня Эдмунд Мур?
Миллиарды долларов!
Орлов явно глядит на меня высокомерно, можно сказать, даже надменно, пытаясь выправить дужки очков.
– Ну а теперь, – сказал он, вздохнув, переходя на английский язык, – мои люди найдут меня, только это вопрос времени. Я в этом ничуть не сомневаюсь. Я нисколько не удивляюсь, что ваши люди выследили меня. На земле нет такого места – я имею в виду места, где можно сносно существовать, – где человека нельзя найти. Но одного я никак не пойму, зачем понадобилось заявляться сюда и тем самым подвергать мою жизнь опасности, каковы бы ни были ваши намерения. Ваш поступок – в высшей степени дурацкий.
По-английски он говорил блестяще, совершенно свободно, да еще с оксфордским произношением.
Быстро вздохнув поглубже, я ответил:
– Добираясь сюда, я соблюдал все меры предосторожности. Вам можно не волноваться, за мной никто не увязался.
Его лицо даже не дрогнуло, только ноздри слегка раздулись, а глаза смотрели холодно и твердо и ничего не выражали.
– Я пришел сюда, – продолжал между тем я, – чтобы восстановить справедливость, чтобы исправить ошибку, которую мой тесть допустил в сделке с вами. Я готов предложить вам большую награду, если вы поможете отыскать пропавшие деньги.