Дьявольский эликсир (сборник)
Шрифт:
– Но я боюсь, что тебе будет очень неприятно идти вниз одной, ведь уже так поздно, — просипел он жалобно.
– Конечно, я пойду, — возразила преданная супруга, — мне это ничего не стоит. Никто ведь меня не укусит.
И она тотчас начала складывать чистый носовой платок.
– Я вернусь через какие-нибудь две минуты, милый, и если в доме есть хоть капля горчицы, то она сейчас же окажется у тебя на горле.
Миссис Браун смутить было нелегко, и путешествие в столовую казалось ей простой задачей. Она укрыла мистера Брауна одеялом до самых ушей и отправилась в путь.
Пробежать первый коридор до лестницы было легко, спуститься по этой лестнице — также легко. Затем следовали еще коридор и еще лестница, потом третий коридор и третья лестница, и миссис Браун начало казаться, что она ошиблась. Женщина очутилась в той части гостиницы, где никогда еще не бывала, и, заглянув в одну или две приотворенные двери, вскоре поняла, что это
Возможно, мне в самом начале следовало описать наружность миссис Браун. Это была женщина крупная, с внушительным бюстом, которую иные считали красивой в духе Юноны. Но в общении с посторонними в манерах миссис Браун чувствовалась некоторая суровость — так она защищала свою добродетель против всех возможных нападок, — а также твердая решимость во всех отношениях оправдать высокую репутацию британской матроны, что ценилось в Томпсон-холле, но среди французов и француженок возбуждало язвительную критику. В По ее прозвали гордячкой. Прозвище это дошло до ее ушей и ушей ее мужа. Он рассердился, но сама миссис Браун отнеслась к этому очень снисходительно — в сущности, прозвище ей польстило, и она постаралась оправдать его. С мужем она могла при случае обращаться мягко, но со всеми другими мужчинами британская матрона, по ее мнению, должна быть строга. Теперь она очень нуждалась в помощи, но, встретив швейцара, все же не забыла о своей репутации.
– Я заблудилась в этих отвратительных коридорах, — произнесла она самым суровым своим тоном.
Это было сказано в ответ на какой-то его вопрос — вопрос, на который она ответила не сразу. Затем, когда тот спросил, куда желала пройти мадам, она опять помолчала, недоумевая, как объяснить ему цель своего путешествия. Конечно, этот человек мог проводить ее обратно в спальню, но в таком случае пришлось бы отказаться от горчицы, а вместе с горчицей, как она теперь боялась, и от всякой надежды встретить Рождество в Томпсон-холле. Миссис Браун хоть и была очень храброй женщиной, но все же не решалась сказать этому человеку, что она бродит по гостинице, чтобы совершить полуночное нападение на горчичную банку. И вот она помолчала с минуту, собираясь с мыслями, и так гордо вскинула при этом голову, что швейцар пришел в совершенный восторг.
Так она выиграла время, чтобы сочинить объяснение.
— Я уронила носовой платок под столом, где ужинала, — сказала она наконец. — Не могли бы вы показать мне дорогу в столовую?
Но швейцар сделал больше: он прошел с дамой в ту комнату, где она ужинала. Тут, само собой разумеется, начались долгие и, конечно, бесплодные поиски. Добрый малый непременно пожелал достать грязные салфетки и перетрясти их все до единой, чтобы отыскать собственность миледи. Миледи стояла рядом, несчастная, но все еще не потерявшая терпения, и, пока швейцар занимался своим делом, неотрывно смотрела на банку с горчицей. В ней, вероятно, было достаточно горчицы, чтобы облепить целый десяток больных глоток. Наконец, миссис Браун немного подвинулась к банке, стараясь убедить себя, что швейцар простит ей, если она возьмет горчицу и расскажет ему всю историю. Но как болезненно было бы падение с пьедестала Юноны, на который она вознесла себя! Ей пришлось бы признаться не только в поисках горчицы, но также и во лжи, а этого она не могла допустить. Слуга наконец пришел к заключению, что мадам, вероятно, ошиблась, и мадам выразила опасение, что это действительно было так.
Жадным долгим взглядом, увы, печально устремленным назад, гипнотизируя вожделенную емкость, миссис Браун вышла из комнаты вслед за швейцаром. Она уверяла его, что теперь найдет дорогу и одна, но швейцар не пожелал ее оставить, пока не довел до надлежащего коридора. Путешествие казалось ей теперь даже длиннее, чем прежде, но, поднимаясь по многочисленным лестницам, миссис Браун решила, что не признает себя побежденной. Неужели ее муж, который так нуждался в лекарстве для своего бедного горла, все-таки его не получит? Поднимаясь наверх, она сосчитала каждую ступеньку и запомнила каждый поворот. Теперь уже она была уверена, что не собьется с пути и сможет безошибочно найти обратную дорогу в столовую. Решительная женщина твердо вознамерилась вернуться. Даже попадись ей снова тот же человек, она смело пойдет вперед и заберет с собой лекарство, в котором так нуждался ее бедный муж.
– Да-да, — сказала она, когда швейцар сообщил ей, что ее комната, номер 333, находится в том коридоре, куда они теперь пришли. — Здесь уж я все знаю. Очень вам благодарна. Не провожайте меня дальше.
Ему очень хотелось довести даму до
Теперь дорога не представляла для нее никаких затруднений. Она ее знала — знала как свои пять пальцев. На площадке каждой лестницы она останавливалась и прислушивалась, а затем, несколько успокоенная, продолжала свой путь. Сердце ее сильно билось, подгоняемое не только тревожным желанием достичь цели, но и страхом. Что так легко было объяснить вначале, теперь объяснить было бы очень трудно. Наконец она вошла в большую общую переднюю, которую посещала уже в третий раз и в последнее свое посещение осмотрела очень внимательно. В зале, на лестнице и в коридорах горел газ, но тут не было никакого света, кроме маленькой свечки, которую она несла в руке. Когда ее сопровождал швейцар, женщина не боялась темноты, но теперь во мраке таилось нечто такое, что не давало ей с легким сердцем пройти в противоположный конец комнаты за банкой с горчицей. Она остановилась, прислушиваясь, и задрожала, но подумала о великолепии Томпсон-холла, о милом уюте английского Рождества, о гордом законодателе, приходившемся ей родным кузеном, и, одним прыжком миновав комнату, вцепилась в свое сокровище. Оглянулась, но в комнате никого не было и ничего не было слышно: ни отдаленного скрипа сапог, ни хлопанья хотя бы одной из тысячи дверей. В эту минуту, стоя с банкой в одной руке, а другой придерживая белый платок, на который предстояло наложить лекарственную смесь, миссис Браун походила на леди Макбет, прислушивающуюся у двери комнаты Дункана.
Банка оказалась полна почти до краев. Смесь была, конечно, очень не похожа на ту славную английскую горчицу, которую ваша кухарка разотрет вам за две минуты с ложкой воды и подаст совсем свеженькой. От этой сильно отдавало кислятиной, да и цвет ее казался нездоровым. Но все же это была самая настоящая горчица. Миссис Браун схватила роговую ложечку и, не теряя больше времени, намазала сложенный платок. Затем она перешла в поспешное отступление.
Но ее ожидало еще одно затруднение, о котором она раньше не подумала. Удерживать драгоценный платок женщине пришлось одной рукой, так как в другой была свеча. Если бы миссис Браун захватила с собой из столовой тарелку или блюдечко, все было бы прекрасно. Но теперь ей приходилось смотреть не моргая на свою правую руку и продвигаться очень медленно. Удивительно, что эта ноша постоянно норовила соскользнуть с ее ладони! Тем не менее она тихо продвигалась вперед, безошибочно узнавая все повороты. Наконец миссис Браун благополучно добралась до двери в свою комнату.
II
Неудача миссис Браун
Все еще приглядывая за своей добычей, миссис Браун быстро подняла глаза на номер двери — 333. Этого она с самого начала решила не забывать ни в коем случае. Затем женщина повернула ручку и прокралась в комнату. После освещенной газом лестницы царившая в комнате тьма показалась непроницаемой, но это не вызвало у миссис Браун страха. Она сама потушила свечи на туалетном столике, отправляясь на поиски лекарства для мужа. Теперь, притворив за собой дверь, женщина приостановилась и прислушалась: судя по дыханию, он спал. Миссис Браун очень хорошо понимала, что отсутствовала довольно долго — вполне достаточно для того, чтобы ее муж успел заснуть. Проходила она, как ей казалось, по крайней мере с час — перетряхивание салфеток длилось бесконечно. Женщина остановилась у стола посреди комнаты, все еще глядя на горчицу, которую теперь тщательно обтирала с руки. Ей и в голову не приходило, что донести такую маленькую и легонькую вещицу окажется так трудно. И все-таки она сделала это, к тому же не уронила ни капли! Взяв какой-то миниатюрный предмет с туалетного стола и его ручкой собирая в кучку расплывавшиеся комочки, она стала размышлять о том, стоит ли будить мужа, раз он спит так сладко, затем снова прислушалась и заметила, что в легком похрапывании, ласкавшем ее слух, не было никаких признаков болезни. «Может быть, в конце концов, он устал и потому так раскис», — подумала любящая супруга и припомнила, как на протяжении всего путешествия не верила в болезнь супруга. Как он отменно ел! С каким наслаждением выкуривал положенное количество сигар! Потом еще этот стаканчик коньяка, против которого она слегка восстала. А вот теперь он спал как младенец, издавая такие полные, совершенные, гармоничные звуки.