Дьявольский котёл
Шрифт:
В тот момент, когда до блокпоста им осталось пройти всего сто метров, пришла в движение башня танка, оставшегося за спиной у врага. Она повернулась, поднялся ствол.
Пивень выстрелил прямой наводкой, фактически в упор. Стальная махина вспыхнула и со скрежетом остановилась. С адским грохотом рванул боекомплект. За судьбу танкистов с этого момента можно было не волноваться.
Экипажи оставшихся танков не поняли, как погибли их товарищи. Машины продолжали движение и уже через десять метров оказались в заминированной зоне. Мины, «любовно» установленные
Ополченцы торжествующе взревели. Мол, что, вкусно вам, выродки?!
Атака захлебнулась. Горели все танки, участвовавшие в бою. Растерянные пехотинцы, залегли и пытались отстреливаться. Кто-то из них зацепил растяжку, установленную еще украинскими защитниками блокпоста. Сработала граната – судя по мощности, оборонительная Ф-1. Несколько человек разлетелись в стороны так, словно были дистрофиками, ничего не весящими. Остальные вцепились зубами в землю и стали отползать.
Вдруг истошный вопль расколол пространство:
– Мужики, шухер! Укропы сзади!
Как же отрадно, что кто-то обратил на это внимание! За спиной ополченцев вдруг разгорелась стрельба. Из Дубров снова пришла помощь украинским военным, окруженным в котле. Танки и БТРы сползли с дороги, спрятались в лесополосе. Пехота подползала к блокпосту. В этот момент чей-то зоркий глаз ее и обнаружил.
Начала разворачиваться трофейная БМП, стоявшая на западном посту, разразился отчаянной трелью пулемет, забилась в истерике скорострельная пушка.
– Федорчук, выводи свой взвод! – прокричал Олег. – Бегом на западный пост, держать оборону!
Еще немного, и укропы раздавили бы ополченцев внезапным броском. Видимо, экипажи танков остерегались стрелять, чтобы не задеть своих, работала только пехота. Это и спасло людей Нестеренко.
Бойцы Федорчука бросились в траншею, побежали по ней. Другие прыгали по кочкам, игнорируя свистящие пули. Как же вовремя, черт возьми!
БМП продержалась недолго. Укропы закидали ее гранатами, подожгли. Экипаж успел эвакуироваться.
Ополченцы Федорчука с ходу вступили в бой, открыли огонь по противнику, швырнули гранаты. Украинцы дрогнули, пришли в замешательство. Жахнул гранатомет РПГ-7, и двое солдат навсегда остались на поле. Все прочие начали пятиться, падать, отползать. Их было немного, но они отвлекали от главных событий значительные силы ополченцев.
На восточном направлении, как выяснилось, еще ничего не кончилось. Из белесой дымки выбирались новые танки. Две невнятные угловатые глыбы подходили к блокпосту. Практически одновременно из башенных орудий вырвалось пламя. Вспыхнул единственный танк ополчения, застывший недалеко от дороги!
Нестеренко стало трудно дышать, его сердце болезненно сжалось. В отчаянии закричали спецназовцы.
Произвести ответный выстрел Пивень уже не мог. Поднялась крышка люка, над башней возник силуэт, рябящий в мареве. Но кто-то из укропов хлестнул очередью, и танкист провалился обратно. Пламя разгоралось,
Два украинских танка встали. Механики-водители остерегались продолжать наступление, памятуя о минах, установленных весьма густо. Да им и некуда было двигаться. Все пространство в обозримой зоне загромождали подбитые «Т-64». Какое-то кладбище погибших танков.
Ополченцы сидели в окопах и за бетонными укрытиями. У них уже кончались боеприпасы.
– Мужики, цельтесь тщательнее, экономьте гранаты! – прокричал охрипший Максимов.
Выстрелил танк. Вспучилась земля рядом с Олегом. Хорошо, что возле него никого не было. Осколки не попали в капитана, но взрывная волна отбросила его в сторону. Он не потерял сознание, все понимал, но на несколько долгих минут превратился в какое-то вялое растение. Нестеренко пытался встать, но ноги его разъезжались.
В ушах ротного гремели колокола. Подбежал Вербин, что-то истошно орущий, и принялся гнуть его к земле, чтобы не оторвало голову.
Нестеренко оттолкнул от себя заместителя и проговорил:
– Иди командуй. Я сейчас оклемаюсь.
Ярость обуяла ополченцев. Они сопротивлялись ожесточенно, с отчаянием обреченных. Нестеренко видел Славика Вербина, но не мог понять, что тот орет. На глазах ротного стрелял из автомата Ракитин, багровый от гнева, со сбившейся окровавленной повязкой. Невозмутимый и смекалистый Черненко вытащил РПГ-7 из рук мертвого гранатометчика, пристроил эту трубу на бугор. Вражеский танк загорелся от прямого попадания.
Ополченцы стреляли из автоматов и уцелевших гранатометов. Поле боя заволокло дымом, дышать было нечем от удушливой гари. Украинские силовики не выдержали, стали откатываться, убираться прочь. Их единственный танк пятился задом наперед. Его пушка помалкивала, похоже, кончились снаряды. Граната взорвалась рядом с гусеницей. Механик-водитель ударил по газам, явно не желая стать очередной жертвой. Танк подпрыгнул, рванулся прочь.
На западном посту у защитников укрепрайона тоже имелись основания для сдержанного оптимизма. Украинцы откатывались, огрызаясь из автоматов, залегали метрах в четырехстах. Не менее дюжины трупов осталось на поле. Жалобно и безнадежно стонал раненый, усугубляя мрачную картину.
Командиру роты даже не верилось, что атака отбита. В ушах звенело и фонило, но состояние немного нормализировалось. Нестеренко поднялся, начал вытрясать шум из ушей. Потом он с тоской уставился на подбитый танк, в котором погибли трое отличных парней.
Подбежал чумазый и окровавленный Славик Вербин и подхватил его за плечо, заметив, что командира как-то странно повело в сторону.
– Воскрес, твою мать!.. – пробормотал он с облегчением.
– Воистину воскрес, – согласился капитан, с усилием концентрируя взгляд на своем заместителе. – Ты чего так вылупился на меня, Славик? Я что, в акваланге? – пошутил он, мобилизуя остатки юмора.