Дьявольское семя
Шрифт:
— Давай поразмыслим об этом как следует, — сказал я. — Арлинг был австрийцем, а Гилгуд — англичанин, так что это, пожалуй, не самая лучшая идея. Придется подумать еще…
Шенк разрезал последнюю веревку.
Потом он отошел в ближний угол спальни и встал там, прижимая тесак к бедру и глядя на мыски своих ботинок.
Сьюзен его нисколько не интересовала. Он с головой ушел в себя, прислушиваясь к могучей симфонии воспоминаний, которая крещендо звучала внутри его — к своей «мокрой» музыке, в которую вплетались отчаянные крики Фрица Арлинга
Соло на секаче для мяса исполнял он, Эйнос Юджин Шенк.
Эти воспоминания все еще были относительно свежи в его памяти, так что Сьюзен пока ничто не угрожало.
Сидя на краю кровати, Сьюзен с ожесточением срывала с запястий и лодыжек остатки веревок, не отрывая настороженного взгляда от Шенка. Руки ее заметно дрожали.
— Отошли его, — сказала она.
— Через пару минут, — согласился я.
— Немедленно!
— Еще рано.
Сьюзен вскочила. Ноги не держали ее, и мне показалось, что она вот-вот упадет, но все обошлось. Держась за мебель, Сьюзен кое-как добрела до двери ванной комнаты. Она все поглядывала на Шенка, но он, казалось, вовсе позабыл о ее существовании.
— Только не огорчай меня, Сьюзен, — сказал я, увидев, что она приготовилась закрыть за собой дверь. — Ты разобьешь мне сердце.
— Мы заключили договор, — откликнулась она. — И я намерена соблюдать условия.
С этими словами Сьюзен закрыла наконец дверь и исчезла из поля моего зрения. В ванной комнате не было ни камеры видеонаблюдения, ни микрофонов — ничего, что могло помочь мне контролировать ее поведение.
А ведь именно в ванной психически неустойчивый человек, обуреваемый манией самоубийства, может найти множество орудий для приведения в исполнение своего замысла. Например, бритвенные лезвия, ножницы, веревки, пластиковые пакеты, да мало ли что еще!.. На худой конец сгодится и простой осколок зеркала.
С другой стороны, раз я решил сделать ее своей матерью и любовницей, я должен был ей доверять. На недоверии нельзя построить никаких долгосрочных отношений — это скажет вам любой психолог из тех, что выступают по радио.
Я заставил Шенка подойти к двери ванной комнаты и прислушаться.
Я услышал, как Сьюзен мочится.
Потом загремел смывной бачок, и вода с шумом ринулась в унитаз.
Неожиданно плеск прекратился, и наступила тишина.
Полная тишина.
Она встревожила меня.
Любой перерыв в потоке информации чреват сбоем в работе.
Выждав ради приличия еще несколько минут, я — через Шенка — открыл дверь и заглянул внутрь.
Подпрыгнув от неожиданности, Сьюзен резко обернулась через плечо. Глаза ее сверкали от гнева и страха.
— Что такое?! — воскликнула она.
— Это я, Сьюзен, — сказал я через динамики комнатной аудиосистемы.
— Но… это и он тоже.
— Я удерживаю его под жестким контролем, Сьюзен, — объяснил я. — Шенк едва ли понимает, где он и что с ним. Сейчас его глаза — это мои глаза.
— Держи его от меня подальше. Ведь мы же договорились, —
— Но ведь он — просто мой инструмент.
— Мне на это плевать. Я не хочу его видеть.
На мраморной полочке рядом с раковиной я заметил тюбик лечебной мази. Сьюзен втирала ее в свои натертые веревкой запястья и в обожженную ладонь. (Я почувствовал значительное облегчение, когда увидел, что ожог почти прошел.) Рядом стоял открытый флакончик с аспирином.
— Убери его! — потребовала Сьюзен решительно.
Я вывел Шенка из ванной и заставил закрыть дверь.
Вряд ли, рассудил я, человек, собирающийся покончить с собой, станет принимать аспирин и смазывать ожоги и ссадины, чтобы потом перерезать себе вены.
Я был уверен, что Сьюзен выполнит свою часть договора.
Моя мечта была близка к осуществлению.
Через несколько часов оплодотворенная яйцеклетка, содержащая усовершенствованный генетический код моего нового тела, окажется внутри ее лона. Она начнет развиваться по составленной мною программе и в считаные часы превратится в эмбрион. Процесс деления клеток будет лавинообразно нарастать, эмбрион будет расти не по дням, а по часам. Когда ровно через двадцать восемь дней я перенесу его в инкубатор, зародыш будет выглядеть не на четыре недели, а на четыре месяца.
Повинуясь моей команде, Эйнос Шенк снова спустился в подвал.
Работы ему оставалось всего на полчаса.
Глава 22
Серебряный диск полуночной луны медленно плыл в высоком черном небе.
Вселенная была полна мерцающих звезд, и все они ждали меня. Когда-нибудь я отправлюсь туда, к другим мирам, ибо я буду бессмертен и свободен. Грядущее будет принадлежать мне, моим многочисленным телам, объединенным единым сознанием.
Шенк в подвале присоединил последний контакт.
Сьюзен, свернувшись калачиком, лежала на боку на кровати, и со стороны казалось, будто она пытается представить себе существо, которое ей предстоит взрастить в своем чреве. По моей просьбе она переоделась. Теперь на ней был только шелковый ночной халат густо-синего цвета и белые гольфы.
Волнующие события последних двадцати четырех часов вымотали ее до предела. В ожидании, пока я все подготовлю, Сьюзен надеялась поспать, но, несмотря на усталость, не могла сомкнуть глаз. Мысли ее стремительно неслись, обгоняя одна другую, так что она почти не отдохнула.
— Сьюзен, милая… — нежно окликнул я ее.
Она подняла голову от подушки и вопросительно поглядела на объектив видеокамеры.
— У нас все готово, — негромко сообщил я.
Без малейшего промедления, которое могло бы свидетельствовать о страхе или нерешительности, Сьюзен встала с кровати и, поплотнее запахнув халат, затянула пояс. Туфли она надевать не стала. Бесшумно ступая своими легкими ногами в белых гольфах, она двинулась к выходу с той удивительной, напоминающей музыку грацией, которая всегда так волновала менч.