Дьяволы судного дня
Шрифт:
Огюст отправился переодеваться, а я подошел к окну, которое выходило в сад. Фруктовые деревья уже были приготовлены к зиме. Их ветки, как и трава, покрылись инеем. Какая— то птица села на обледеневшую крышу сарая, находящегося в дальнем углу сада, и тут же упорхнула.
На стене, на одной из фотографий, я увидел молодую девушку с волнистой прической в стиле двадцатых годов и догадался, что это мать Мадлен. Рядом висела цветная фотография Мадлен в детстве, с улыбающимся священником на заднем плане. Затем
Как только я протянул руку, чтобы взять модель собора и рассмотреть ее получше, открылась дверь. Это была Мадлен, в платье кремового цвета, ее каштановые волосы были зачесаны назад и заколоты черепаховым гребнем, а губы накрашены ярко— красной помадой.
— Пожалуйста… — попросила она. — Не трогайте это.
Я убрал руки от собора.
— Извините. Я только, хотел рассмотреть его получше.
— Это принадлежало моей матери.
— Извините меня.
— Ничего, все порядке. Вам отец предложил выпить?
— Конечно. Кальвадос. Он уже согрел меня. Хотите присоединиться?
Она покачала головой:
— Я это не пью. Я пробовала кальвадос однажды, когда мне исполнилось двадцать лет. Он мне не понравился. Теперь я пью только вино.
Она опустилась в кресло, и я сел напротив нее.
— Вам не стоило одеваться только ради меня, — сказал я. — Но все равно, вы выглядите великолепно.
Девушка смутилась. На ее щеках выступил румянец, но так она стала еще привлекательней. Давненько я не встречал таких обаятельных женщин.
— И все— таки мне удалось кое— что заметить прошлой ночью, — начал я. — Я возвращался обратно на своей машине и увидел нечто. Разрази меня гром, если это не так.
Мадлен подняла глаза:
— Что же это было?
— Ну, я не очень хорошо разглядел. Как будто маленький ребенок, но для ребенка он был очень костлявым и сгорбленным.
Некоторое время она смотрела на меня молча, затем произнесла:
— Не знаю. Наверное, это вам показалось. Ведь шел снег.
— Но это сбежало от меня, черт возьми!
Мадлен положила руки на подлокотники кресла и начала нервно теребить пальцами обивку.
— Это атмосфера, окружающая танк. Она заставляет людей видеть вещи, которых на самом деле нет. Элоиза может много такого вам рассказать, если пожелаете.
— А вы сами— то верите в эти истории?
Она поежилась:
— Разве мне больше нечего делать? Вы здесь отдыхаете и радуетесь любой возможности развлечь себя, найти себе занятие. А я постоянно думаю о реальных заботах, а не о привидениях и духах.
Я поставил свой стакан на край стола.
— Я ищу здесь те ощущения, которых
— Где ищете? В доме моего отца?
— Нет, в Пуан— де— Куильи. Там не так уж. много развлечений.
Мадлен встала и подошла к окну. На фоне серого зимнего света ее мягкий темный силуэт был виден отчетливо.
— Я не думаю о развлечениях слишком много. Если бы вы жили здесь, в Пуан— де— Куильи, тогда бы поняли, что такое настоящая скука.
— Только не говорите о том, что вы любили и что потеряли.
Она улыбнулась:
— Знала, что вы это скажете. Увы! Я любила жизнь и потеряла любовь.
— Не уверен, что понимаю вас.
В этот момент до нас донесся звук гонга. Мадлен повернулась и сказала:
— Ланч готов. Пойдемте.
Мы завтракали в обеденной комнате, хотя я полагал, что обычно они едят на кухне, особенно когда у них по три пуда грязи на обуви и аппетит, как у лошади. Элоиза поставила на стол большой котел супа. Я понял, что нахожусь в доме, где вкусно готовят. Огюст уже стоял во главе стола в новом коричневом костюме, и, когда все заняли свои места, он посмотрел на нас долгим взглядом и заговорил:
— О, Господи, ниспославший пищу на наш стол, мы благодарим тебя за заботу о нас. И защити нас от вторжения злых сил именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Я взглянул через стол на Мадлен, стараясь, чтобы она увидела вопрос в моих глазах. Вторжение зла? О чем это? О голосах в танке? или еще о чем— то? Но внимание Мадлен было сосредоточено на котле, из которого Элоиза разливала суп по тарелкам, и она старательно избегала моего пристального взгляда, пока отец не кончил говорить.
— Верхнее поле уже замерзло, — произнес Огюст, причмокнув губами. — Я вспахал гектар сегодня с утра, вместе с почвой наверх выворачивались кусочки льда. Уже лет десять здесь не было таких холодов.
— Наступают плохие зимы, — вступила Элоиза. — Собаки тоже знаю это.
— Собаки? — переспросил я.
— Да, они самые, месье. Когда собаки жмутся к домам и воют по ночам, это значит, что три года подряд будут суровые холода.
— Вы верите в это? Или это просто домыслы французских фермеров?
Элоиза уставилась на меня:
— При чем здесь вера? Это правда. Проверенная моим личным опытом.
Огюст добавил:
— Элоиза умеет понимать природу, мистер Мак Кук. Она может вылечить вас супом из одуванчиков или заставить крепко спать с помощью репейника и тимьяна.
— Она может вызывать, духов?
Мадлен вздохнула. Элоиза открыла рот, но ничего не сказала. Она изучала меня водянистыми старческими глазами и улыбалась.
— Я надеюсь, вы не осуждаете меня за навязчивость. Но все вокруг танка просто дышит какой— то таинственностью, и если вы можете вызвать духов…