Дыхание богов
Шрифт:
– Вы забываете, что по самой своей природе человек – животное, стремящееся плодиться. Требование воздержаться от производства на свет потомства будет означать, что он должен отказаться от свойственного ему постоянного стремления к экспансии.
– Но вы сами только что сказали, что общественным насекомым это удалось.
Сизиф качает головой.
– Да, но сколько на это ушло времени? Сотни миллионов лет. Человек – животное юное. А ваши народы вообше можно сравнить с новорожденными младенцами. Человечество пока живет в страхе и получает удовольствие от убийства. Люди не способны понять, что их личное
– Я не верю дарвиновской теории, утверждающей, что выживает сильнейший, – убежденно говорю я. – Я верю, что мы можем прекратить терзать друг друга и найти способ победить, оставаясь равными.
– Для этого нужно, чтобы человечество представляло собой однородный материал. Однако все люди равные. Они различаются и физическими, и умственными качествами, у них разные ценности, разные способности. Природа не признает равенства. Животные отличаются друг от друга, благодаря этому мир богат и разнообразен. Люди высоко ценят непохожесть. Вспомните коммунизм, попытку добиться полного равенства граждан. Каков результат? Тирания, еще болев жестокая, чем при царе. Что же касается предложения собраться всем за одним столом, то в прошлом уже делались такие попытки. После грандиозной бойни 1914—1918 годов была создана Лига Наций. Все правительства мира твердили: «Больше никогда!» Даже поговаривали о «всемирном разоружении». Они действительно верили, что можно сложить в кучу все оружие на земле, сжечь его или закопать. А через двадцать лет началась Вторая мировая война – с применением еще более разрушительного оружия, с большей жестокостью и большим числом погибших.
В зале слышится ропот.
– Эта идея провалилась на «Земле-1», но на «Земле-18» у нас могло бы получиться. Разве не за этим мы здесь? Чтобы добиться большего, чем наши предшественники?
Сизиф подходит ко мне.
– Разумеется, но нужно быть реалистом. Видели вы когда-нибудь Олимпийские игры, где все участники поднимаются на первую ступень пьедестала? Какой интерес участвовать в таком соревновании? Где радость от победы, если нет проигравших?
Я не хочу сдаваться.
– Вы говорите об Олимпийских играх, тогда я приведу другой пример. Вспомним гладиаторов. Представим, что во время представления на римской арене гладиаторы решат не сражаться друг с другом.
Сизиф не дает сбить себя с толку:
– …и что же им тогда останется?
– Солидарность и взаимовыручка.
– И они нападут на великих римлян?
– Вот именно.
– И будут тут же убиты армией императора. Знаете, есть известный пример – Спартак. Ему удалось призвать гладиаторов к солидарности. Должен вам напомнить, они очень плохо кончили.
Я пристально смотрю на нашего Младшего преподавателя.
– Хорошо. Тогда я обращусь ко всем присутствующим.
Я поворачиваюсь к ученикам:
– Слушайте все! Большая Игра «Y» едва началась, наши народы входят в период, соответствующий античности на «Земле-1». Я предлагаю, чтобы мы вместе… Давайте примем решение больше не воевать. Разделим земли по существующим ныне границам. Далее, чтобы избежать проблем с перенаселенностью, о которых только
Раввин Фредди Мейер голосует «за». И Сара Берна», Жан де Лафонтен, Симона Синьоре. И Рабле. Я в упор смотрю на Рауля, он отводит глаза. Он во что бы то ни стало хочет победить. Поднимаются еще руки – Эдит Пиаф, Жорж Мельес, Густав Эйфель. Некоторые колеблются, то поднимут руку, то опустят. Голосование окончено. Примерно треть учеников готова встать на мою сторону.
– Подумайте! В конце игры останется только один. Неужели каждый из вас думает, что это будет он?
Сизиф качает головой.
– Это лотерея. Люди предпочитают игру, где при одном шансе на пять миллионов есть возможность выиграть огромное состояние, а не блэк джек, где шансов больше, но ставки ниже. Тут нет никакой логики, только эмоции. Надежда мешает думать.
Словно опровергая его слова, поднимаются новые руки – Мария Кюри, Жан-Жак Руссо, Осман, Виктор Гюго, Камилла Клодель, Эрик Сати.
Я влезаю на стол и поворачиваюсь к моим соученикам.
– Мы сейчас в силах положить этому конец.
– Он прав, – говорит Сизиф. – Я думаю, что, если вы согласитесь справедливо поделить мир, все олимпийские боги будут вынуждены считаться с вашим решением. Но не скрою, это произойдет впервые. – И тихо добавляет: – Не скрою также, что предыдущие выпуски тоже думали об этом и не смогли прийти к согласию.
– У нас может получиться, – говорю я. – У нас Уже почти получилось.
Руки поднимаются снова и снова.
– Другие потерпели поражение, а мы добьемся Успеха!
Но класс молчит. Мне кажется, что я принял эстафету у Люсьена, ученика-утописта, который хотел спасти «Землю-17». Он предпочел отказаться от участия в игре, потому что перед этим должна была погибнуть цивилизация этой планеты.
– Ну же, давайте все вместе!
Те, кто еще не поднял руку, нерешительно смотрят на меня.
– Решение должно быть единогласным, – напоминает правитель Коринфа. – Если хоть один бог-ученик откажется выйти из игры, предложение не будет принято.
Еще несколько поднятых рук, но не набирается и половины класса. Еще рука. Это Мата Хари. Рауль сидит, сложив руки на коленях.
– Понимаете ли вы, что именно зависит от исхода этого голосования? – спрашиваю я.
Больше никто не поддается. Я устал.
– Хорошая попытка, – одобряет Сизиф. – Во всяком случае, вы хотя бы попробовали что-то сделать. Это похвально.
Мои сторонники опускают руки. Я думаю, с самого начала никто не питал иллюзий.
– Не принимайте это слишком близко к сердцу, – советует мне преподаватель. – Вы упускаете из виду, что некоторые играют ради самой игры.
Видимо, он прав.
– Я приведу еще один пример. Представьте себе партию в покер, где все договорятся объединить ставки и разделить их поровну. Какой тогда интерес играть?
Сизиф обращается к классу:
– Научитесь наконец ценить возможность участвовать в самой захватывающей игре во Вселенной. Это лучше, чем заводной паровозик, интереснее, чем карты, монополия, любые компьютерные игры. Вы играете в богов, играете настоящими мирами. Пользуйтесь же этим.
Мне он говорит: