Дыхание богов
Шрифт:
110. ЦАРСКИЙ ДВОРЕЦ
Зевс приводит меня в зал, в центре которого стоит золотая подставка с покоящимся на ней шаром диаметром в один метр.
Он предлагает мне рассмотреть его.
Я достаю анкх и склоняюсь над стеклянной оболочкой.
– Вот зрелище, которое нечасто увидишь, – говорит он.
Шар похож на сферу, внутри которой должна быть планета, но внутри ничего нет, только то, что я бы назвал «черным воздухом». Я дотрагиваюсь до шара, он ледяной.
– Прекрасно, не правда ли?
– Что это?
– Настоящее «Ничто», –
Зевс гладит шар, словно огромный рубин.
– И вот в чем парадокс. Когда у тебя есть все, то начинаешь желать… ничто.
Я замер.
– Ты скажешь: зачем мне шар, в котором спрятано «Ничто»? Я отвечу тебе. Чтобы создать новую вселенную.
Я начинаю понимать.
– Потому что вселенная может возникнуть только из ничего.
Я смотрю на черный шар.
Вспоминаю фразу из «Энциклопедии»: «Если Бог всемогущ и вездесущ, может ли он создать место, где бессилен и где его нет?»
Вот в чем проблема. Определяешь себя не только в силу того, что ты есть, но и в силу того, что тебя нет. Бог – это все, и он может определить себя через любое место во вселенной, где ничего нет.
Меня пробирает дрожь.
– Я пугаю тебя? Это хорошо, Мишель, страх божий важнее всего.
Я хочу заговорить, но у меня ничего не выходит. Красные глаза Зевса обращены ко мне. Его взгляд становится все напряженнее.
– Прежде всего, Мишель Пэнсон, я хочу знать, в чем можно почувствовать миропорядок. Ты знаешь индийскую символику цифр?
Я сглатываю, и наконец мне удается повторить вслух урок, который я давно выучил наизусть.
– О – космическое яйцо. 1 – минералы. 2 – растения живые. 3 – животные передвигающиеся. 4 – человек мыслящий. 5 – человек духовный, развивающийся. 6 – ангел любящий.
– А дальше?
– Я бы сказал так:
Бог-ученик – 7,1.
Химера – 7,3.
Младший бог-преподаватель – 7,5.
Старший бог – 7,7.
И, наконец, вы… – 8?
Зевс кивает.
– 8. Как знак бесконечности.
Зевс поглаживает сферу.
– В начале ничего не было. Потом появилась мысль.
Он открывает дверь слева, и мы выходим в длинный коридор, пол которого в шахматном порядке выложен черными и белыми мраморными плитами.
– Эта мысль превратилась в пожелание. Пожелание стало идеей. Идея стала словом. Слово – делом. Дело – материей.
Он поворачивает ручку двери, и вот перед нами музей. Зевс показывает мне огромную амебу из прозрачной резины.
– Я помню, как создал жизнь. Сложнейшая смесь аминокислот, выверенная дозировка. Я помню, что…
Зевс улыбается краешком
– Я помню, как мне в голову пришла идея о сексуальном поведении двух представителей одного вида, похожих, но все же слегка различных и дополняющих друг друга. Теперь это кажется очевидным, но тогда это было настоящим открытием. Самец и самка. Для того чтобы хромосомы смешивались случайным образом. Я хотел, чтобы мои создания удивляли меня. И я позволил им самим смешивать свои гены. Чтоб посмотреть, что получится.
Стены покрыты огромными плакатами, на которых изображены ветвистые деревья – схемы развития видов.
– Первых самцов не очень привлекали самки. Тогда я изобрел удовольствие. Добавил нервный центр и еще несколько ловушек. Чтобы они чувствовали момент смешивания гамет.
Зевс погружается в воспоминания.
– О, сексуальность! Это не лежало на поверхности. Я искал на ощупь. Пробовал разные системы, например сороконожек. Что-то вроде соединяющихся крючков. И в один прекрасный день я придумал пенис, увеличивающийся в результате набухания пещеристых тел. Кожа должна быть очень эластичной и в то же время прочной, чтобы выдержать давление. И еще нужно было продумать систему крепления. Это был настоящий вызов инженеру, химику и архитектору. Нужно было проанализировать каждый миллиметр зоны, выделяющей смазку, зоны, подвергающейся трению. Тестикулы должны были находиться снаружи, чтобы сперматозоиды хранились на холоде. Конечно, если бы сейчас пришлось все делать заново, я бы кое-что переделал. Это все-таки чересчур сложно.
Он поворачивается ко мне.
– В какой-то момент я решился отказаться от идеи, что одно существо должно проникать в другое. Я собирался взять за основу систему половых контактов, принятую у некоторых насекомых, – самец втыкает в землю иглу, снаружи остается мешочек с его спермой. Самка садится сверху, мешочек оказывается у нее внутри и лопается там. Это отлично работает у земноводных и рыб. Но все-таки это было не совсем то. Ведь иголку могло сожрать любое животное.
Зевс открывает дверь в глубине музея. Следующий зал похож на лабораторию биолога. На стеллажах вдоль стен расставлены банки с формалином, в котором плавают трупы животных и человеческие органы.
Зевс обращает мое внимание на скульптуру, изображающую человека, лишенного кожи, – видны все его мускулы.
– Ты вспоминаешь лабораторию Гермафродита? Я знаю. Этот опереточный полубог считает, что сравнялся со мной. Он повторяет все, что я делаю, лишь только какая-нибудь информация просочится из дворца. Здесь, в этой самой комнате, мне пришла в голову мысль о вторичных эрогенных зонах. Особенно я развил их у женщин. У мужчины я все сконцентрировал вокруг основного нервного центра – пениса. Иначе их бы возбуждало все вокруг. Это не очень удобно, если приходится воевать. Затем нужно было завершить отделку. Я решил, что женщины будут испытывать более интенсивный оргазм, чтобы им не хотелось вставать сразу после полового акта и сперматозоидам не пришлось бы карабкаться наверх, как альпинистам.