Дыхание богов
Шрифт:
Меня очень беспокоит моя человеческая составляющая. Серебряная кровь должна очистить меня ото всех шлаков, оставленных страхами и желаниями. Я не смогу спасти людей-дельфинов, если не спасусь сам. Я не смогу дать «Земле-18» ни грамма любви, если не смогу полюбить себя. Я должен покончить с восхищением, которое вызывает у меня Афродита, заменив его восхищением самим собой. Я должен полюбить себя. Я должен поверить себе.
Я бегу все быстрее, я чувствую все больше силы. Но я понимаю, что для того, чтобы полюбить себя, я должен
– Афродита, я ненавижу тебя. Афродита, ты меня больше не получишь, – повторяю я, заряжаясь новым чувством. – Афродита, я вижу тебя такой, какая ты есть. Ты машина для истребления мужчин, ты дешевка, считающая себя роковой женщиной. Я сильнее тебя. Я свободен. Я МИШЕЛЬ ПЭНСОН. Я бог, которого не ждали, я изменю правила игры. Черт возьми! Я не кто попало! Мой Просвещенный был необычен, и я создам других, десятки других, потому что у меня талант. Талант. О котором ты, Афродита, и понятия не имеешь.
Мое сердце отчаянно стучит. Я бегу так быстро, что вскоре уже не слышу своих преследователей.
Куда бежать?
«Безопаснее всего в центре циклона». Нужно вернуться в Олимпию.
Ночь защитит меня. Я крадусь среди деревьев.
Я вхожу в распахнутые городские ворота. Следуя интуиции, сворачиваю к Амфитеатру.
Там пасется Пегас, еще не расседланный после представления.
Я вспоминаю историю Беллерофонта.
Пегас – вот решение.
Несколько кентавров обнаруживают меня и мчатся ко мне… Я решаюсь прыгнуть на спину крылатого коня. Когда-то я занимался верховой ездой, но у тех лошадей не было трехметровых крыльев.
Пегас продолжает щипать траву. Я бью его в бока пятками, но он и ухом не ведет.
– Он здесь, здесь! Он здесь! – кричат кентавры. – Хватайте его!
Проходившие мимо сатиры хором подхватывают:
– Он здесь! Он здесь! Он здесь!
Отряд приближается.
Я натягиваю поводья, отчаянно крича «Но! Но!».
Безрезультатно. Кажется, я попал в мир, полный помех и препятствий. Я бьюсь, заранее зная, что, даже если пройду испытание, мне тут же назначат новое, еще более сложное.
Кентавры окружают меня. Мне хочется все бросить. И тут появляется сморкмуха. Он садится на ухо коня и что-то шепчет ему, хотя мне всегда казалось, что она немая. Ее маленький язычок сворачивается и разворачивается.
Пегас ржет и – о чудо! – пускается рысью, а потом переходит на галоп. Все мчатся за нами. Летающий конь расправляет крылья. И вот он отрывается от земли.
Я едва успеваю ухватиться за его гриву. Ногами я чувствую бока животного. Он дышит, бока его раздуваются и опадают. Я нащупываю стремена, которые, к счастью, оказываются почти моего размера, и быстро просовываю туда ноги.
Мы поднимаемся в воздух.
Пегас реагирует на мои команды с запозданием.
На бреющем полете я проношусь над головами и поднятыми кулаками. Мои преследователи пригибаются. Копыта Пегаса едва не сбивают амфоры со столов. Кентавры мчатся, валят учеников, пытаются поймать коня за хвост. Одному из них едва не удается это, но Пегас опрокидывает его ударом копыта.
Атлант размахивает анкхом, но не решается стрелять. Другие боги тоже целятся в меня, но я понимаю, что они боятся задеть Пегаса.
Я снова пролетаю над столами, вокруг центральной яблони и наконец понимаю, как заставить коня подняться выше. Теперь я вне досягаемости для выстрелов.
Теперь можно подумать над тем, что происходит. В Эдем я больше не вернусь.
Пегас рассекает воздух крыльями, как большая птица. Удивительно.
Я вижу Гермеса, который гонится за мной. Крылышки на его сандалиях трепещут, но он не может догнать Пегаса.
– Вернись, Пэнсон, вернись! Ты не понимаешь, что ты делаешь! – кричит бог путешествий.
Он прав, я не знаю, что делаю, но думаю, что впервые совершил что-то героическое и в одиночку. Я действую наперекор писателю, который пишет мою историю. Я управляю своей жизнью. Я на территории, где нет прописанных заранее планов, здесь только я свободно принимаю решения.
Я опьянен и поднимаюсь еще выше.
Гермес отстал, но за мной опять что-то летит. Афродита! Нет! Только не она.
Она правит розовой колесницей, в которую впряжены сотни горлиц. Впереди на специальном сиденье Купидон, держа в одной руке лук, а в другой – стрелу. Сотни крылышек хлопают в воздухе. Колесница летит быстрее, чем Гермес.
Богиня любви приближается.
Я хочу уклониться от встречи с ней, повернув направо, но она поворачивает одновременно со мной. Наконец, в результате очередного маневра, она оказывается передо мной.
– Мишель, возвращайся. Ты не должен так поступать. Афина заставит тебя дорого заплатить за это.
Страх. Она давит на рычаг страха. Она говорит со мной как со смертным.
Я продолжаю подниматься все выше.
Она летит рядом на колеснице, запряженной горлицами. Мы поднимаемся вместе.
– Они не дадут тебе бесконечно подниматься вверх!
– Посмотрим.
– Возвращайся! Ты нужен мне! – умоляет она.
– Но ты больше не нужна мне.
Она нахмуривается.
– Очень хорошо. Если ты так решил, иди до конца, иначе они тебя не отпустят.
Я отпускаю поводья, и крылатый конь летит все быстрее. Я поворачиваюсь, чтобы крикнуть Афродите:
– Прощай, Афродита! Я любил тебя.
И посылаю ей воздушный поцелуй.
Она выглядит изумленной, Купидон берет на себя инициативу и стреляет в меня, но я пригибаюсь, и он промахивается. Богиня издали кричит мне: