Дыхание осени
Шрифт:
— Подождите, — прерывает служащего Яр, и тот с готовностью замолкает. Мол, сам устал, спасибо, что дали отдышаться. Вытирает лысину платком — кстати, платок в синюю клетку, — в один глоток осушает бокал с шампанским, а меня так поражает платок и его поведение, что я на время забываю о мальчике.
— Задавай сейчас, — Яр ласково прикасается к моему лицу, и повторяет, видя мою растерянность. — Задавай сейчас, лучше все выясним сразу.
И то ли жара, то ли присутствие женщины-кобры, то ли упрямый взгляд мальчика заставляют сморозить глупость.
Пока Яр и гости смеются, я успеваю прийти в себя и задать действительно важный вопрос.
— Ты был женат?
— Да.
Больше вопросов нет, все понятно, мальчик — его приданое. У меня и такого нет.
— Продолжайте, — киваю служащему загса.
Он недоволен, что его отрывают от второго бокала, но кряхтит и вновь берет в руки блокнот, считывая с него напутствия молодоженам.
— Нет, постойте, — прерывает невнятную речь Яр.
— Передумал? — улыбаюсь ему.
— Боюсь, что недоговоренности заставят передумать тебя, — возвращает улыбку и строго смотрит на мальчика. — Представишься или опять все делать мне?
В темных глазах мальчишки мелькает нечто такое, от чего мне становиться его жаль. Рука тянется к его темным волосам, но мальчик делает шаг в сторону и ощетинивается еще больше.
— Егор, — цедит сквозь зубы.
— Злата, — почти в том же тоне говорю я и зарабатываю ухмылку.
— Брат, — уже не так зло.
— Невеста, — уже почти мягко.
И мальчик мне улыбается.
— А ты, оказывается, бываешь красивым, — говорю я.
— А ты, оказывается, не всегда истекаешь кровью, — говорит он.
И мы улыбаемся одновременно, а мальчик снова подвигается ко мне ближе.
— Сегодня кто-нибудь женится?!
Возмущение служащего гаснет под нашими взглядами, но подействовал, наверняка, только Яр, а мы так — для массовки. Церемония возобновляется, но я почти не вслушиваюсь в лепет слов, одинаковых для миллионов пар.
Мне кажется, наша пара не такая, как остальные и семейная жизнь у нас будет не такой, как у остальных, банальной, постной, приправленной бытовыми проблемами.
Заикаясь, но служащий дочитал свою речь. Нам позволили поцеловаться, но мы при гостях только соприкоснулись губами и сразу перешли к прослушиванию поздравлений и пожеланий, сбору карточек вместо сервизов и утюгов.
— С тебя шуба за такое знакомство, — вздыхает на прощанье подруга.
Гости тянутся к выходу, и вот мы вдвоем.
В нашей комнате.
Ступаем в новую жизнь по белому ковролину. И я с каким-то пугающим отчаянием вдыхаю сандаловый запах своего мужчины, еще не зная, что в наших отношениях будет такое разнообразие специй, что я буду просить небеса о постном. А самой сладкой из них для нас окажется соль.
Глава 4
Первая брачная ночь, но по сути для нас с Яром — вторая.
Он давно
Я вообще не помню, чтобы кого-то просила, разве что…
— Пожалуйста… пожалуйста, Яр… Не могу больше… еще… пожалуйста…
Сердце ускоряет ритм от воспоминаний, а мне до сих пор не верится, что это я… Нет, то, что противоречиво — на меня похоже, есть во мне двойной знак, хотя и не явный, но чтобы просить…
А память, хитро оскалившись, показывает вырванный из вчерашнего кадр. Мы с Яром одни, в нашей комнате, свадебные тосты остались за дверью, — ступаем по белому ковролину, ступаем, ступаем, пока я вдруг не взлетаю.
— Что ты делаешь? — взвизгиваю от неожиданности на руках Яра.
— Традиция. Забыл сделать это раньше.
— Не забыл, — обвожу пальцем дугу светлых бровей, намекая на свое первое появление в доме.
— Это другое, — отмахивается и вопреки моим ожиданиям, садится в кресло, поворачивает меня так, чтобы я видела сад, и какое-то время мы молча смотрим в распахнутое окно. Меня удивляет, почему мы сидим в доме, если сделать два шага — и вид откроется значительно лучше, но потом вспоминаю об охране, о камерах и понимаю, что ему хочется немного побыть вдвоем.
Откидываю голову ему на плечо, прищурившись, скольжу взглядом по красным цветам, и замечаю, что вон та клумба, правее, похожа на алую простынь в кровати Яра. Оглядываюсь, чтобы сравнить, и попадаю в ловушку насмешливого взгляда.
— Не терпится, мм?
Смутившись, ляпаю первое, что приходит в голову:
— А как называется такое окно в пол?
— Французское.
— А почему в саду цветы только красные?
— Я уже говорил, вспоминай.
Хмурюсь и наконец отвечаю сама себе:
— Потому что ты любишь красный.
Зарабатываю поцелуй-бонус.
— Только красный?
Хмурится как я секунду назад.
— Нет, еще золотой, — накручивает на палец мою прядь, заглядывает в глаза. — И… серый? — Его палец кружит возле моего соска. — И бледно-розовый. — Майка ползет вверх, а взгляд Яра спускается. — И белый, с кружевами.
Мой слабый протест, что нет цвета «белого с кружевами», заглушается алчущим поцелуем. Он прав, мне не терпится повторить, потому что несмотря ни на что, нравится близость с ним. Нравится прижимать бесстыдно к себе, прижиматься к нему и стонать ему в губы, и впитывать его стон, и прокручивать позже в памяти, вот как сейчас, когда он не видит, как снова горят мои щеки…