Дыхание розы
Шрифт:
– Ну, постарайся не ошибиться. Что это?
Клеман едва сдержал позыв к рвоте, сказав:
– О… Меня тошнит…
– Ученого не тошнит. Ученый размышляет и определяет по запаху. Более того, он вспоминает, – оборвал Клемана Жозеф. – Призови на помощь свой нос, Клеман, нос – это бесценный помощник в медицине! Ну, так что это?
– Тухлое, очень тухлое яйцо.
– И откуда исходит столь неприятный запах, поскольку – не станем преувеличивать – это один из самых зловонных?
– Из испражнений больного, страдающего кровавым поносом.
– Хорошо. Перейдем к другому,
– Мэтр, – перебил Жозефа Клеман, которому никак не удавалось избавиться от единственного наваждения. Он думал об этом днем и ночью, плача в подушку, когда знал, что находится один. – Мэтр…
– Ты думаешь о своей даме, не так ли? – опередил ребенка Жозеф, который увеличил число опытов и занятий лишь для того, чтобы дать своему блестящему ученику возможность хоть немного забыть о страхе.
– Она никогда не выходит у меня из головы. Вы полагаете… ну, что я вновь встречусь с ней?
– Мне хочется думать, что невинность должна выйти победительницей из самых худших положений.
– Но сможет ли она на самом деле?
Жозеф из Болоньи внимательно посмотрел на ребенка. Его переполняла безмерная печаль. Разве когда-нибудь он видел, чтобы невинность торжествовала? Разумеется, нет. Он солгал во спасение этой переодетой маленькой девочки, которую полюбил как своего единственного духовного сына.
– Иногда… Редко, разве что ей помогают. Итак, мой мальчик, – продолжил он, придав своему голосу строгость. – Продолжим.
Жозеф прошел в другой конец большого зала и налил янтарную жидкость в новый сосуд, а затем представил ее на обонятельный суд Клемана:
– Что мы чувствуем? Разве на этот раз приятный запах не щекочет нам нос?
– Яблочный сок. Pestis. [62] Речь идет о запахе, исходящем от больных чумой. Ну, по крайней мере, большинства из них, поскольку от остальных пахнет недавно выдернутыми перьями.
– Хорошо запомни эти два запаха. Поверь мне, эти проклятые напасти по-прежнему угрожают нам. Что в таком случае нужно делать?
62
Pestis – чума, бич. Полагают, что она свирепствует на протяжении уже трех тысячелетий. Так или иначе, но первая достоверно известная пандемия произошла в 540 году на берегах Средиземного моря и затронула также и Галлию.
– Если образуется бубон, его надо насквозь проткнуть раскаленным добела ножом. При этом я должен надеть на руки перчатки, а затем бросить их в огонь и тщательно вымыть кисти и предплечья с мылом. Если речь идет о легочной форме, сделать ничего нельзя. Я не должен приближаться к такому больному ближе, чем на туаз. В его слюне образуются крошечные шарики, которые вылетают наружу, когда он говорит. Так передается чума, вылетая изо рта больного и цепляясь за его собеседника.
Морщинистое лицо старого врача озарила улыбка. Он одобрительно кивнул. Хорошему учителю – хороший ученик. Вдруг они оба подскочили. Им показалось, что в зал вбежало целое войско. Послышался
– Могу ли я подойти, не страшась подхватить смертельную лихорадку? Что это за отвратительный запах?
– Запах гнилого яйца, монсеньор.
– Вот уж действительно, да чего забавными вещами занимаются ученые! Мессир врач, я хочу немедленно поговорить с вашим помощником.
– Вы желаете, чтобы я удалился, сеньор?
– Нет, нет, я оставляю вас с вашим смрадом и увожу его в свои покои, защищенные от миазмов.
Когда они устроились в маленькой комнате в виде ротонды, Артюс, который был больше не в состоянии ждать, начал без всякого вступления:
– Мне нужна твоя помощь, мой мальчик.
Мрачный, напряженный вид графа просветил Клемана лучше, чем любые слова. Речь шла об Аньес. Безумная паника охватила мальчика, который буквально прирос к месту. Нет. Нет, она не могла умереть, поскольку тогда бы он тоже умер, настолько его жизнь зависела от жизни дамы.
– Плохие новости? – наконец пролепетал ребенок, сдерживая рыдания, готовые вот-вот вырваться из его груди.
– Они прискорбные, но не такие плохие, как вчера или позавчера. Не забивай себе голову глупостями. Мадам де Суарси жива… Тем не менее скоро начнется допрос с пристрастием.
Артюс обвел комнату убийственным взглядом ища, что он мог бы разломать, разбить, чтобы немного утолить свою ярость. Его кулак резко опустился на рабочий стол опрокинув серебряную чернильницу в форме корабля. Клеман продолжал сидеть неподвижно, глядя, как чернила медленно текут по дереву, а затем капают на пол. Артюс проследил за взглядом ребенка и заметил небольшой беспорядок – пятно» черневшее на паркетной дощечке. Они оба в замешательстве смотрели на него, словно это постепенно расширявшееся пятно таило в себе некое послание. «Чернила черные, а не красные», – упорно твердил себе Клеман. Это чернила, а не кровь. Чернила и ничего больше. Тем не менее он схватил большой платок, висевший у него на поясе и служивший ему полотенцем, и бросился к столу, чтобы закрыть им небольшую черную лужу и заставить ее навсегда исчезнуть.
Артюс поднял голову, словно этот простой жест развеял колдовские чары, принуждавшие их смотреть на пол. Граф начал с того, чем закончил:
– Клеман. Флорен должен умереть. Он должен умереть, причем как можно скорее.
– Прикажите, мессир, чтобы мне оседлали лошадь. Я еду немедленно. Я убью его.
В сине-зеленом взгляде ребенка, смотревшего графу прямо в глаза, читалась полнейшая решимость. Странно, но Артюс считал Клемана способным на такой поступок, пусть даже потом ему придется погибнуть.
– Право воспользоваться кинжалом я оставляю себе, мой мальчик. Кинжал – мой старый товарищ и никогда не изменял мне. Мне нужен шпион, который следил бы за Флореном, поскольку он меня знает. Я думал, что нашел себе сообщника, но он испарился.
Клемана охватило радостное возбуждение.
– Я могу его заменить. Приказывайте, мессир!
– Завтра на рассвете мы едем в Алансон.
– Это примерно в двадцати лье… Успеем ли мы…
Клеман споткнулся на последних словах, которые прозвучали бы как смертный приговор.