Дыхание смерти
Шрифт:
Она взяла газету и уставилась на заголовок.
– О!
– Послушайте, – сказал я, – арестовали вашего приятеля. И все, что вы могли сказать, это «о»?
Она пожала плечами:
– Вас удивляет, что я не приняла это близко к сердцу? В конце концов, он ведь пытался меня убить. Кроме того, он не был мне другом.
– А как же, черт возьми, он влез в это дело?
– Он был влюблен в Синтию Кеннон. Или Диану Джеймс, как вы ее называли.
– Итак, это… Мадлон засмеялась:
– Непонятно, но о вкусах не спорят.
– Оставьте.
Я чувствовал себя словно с похмелья.
– Ответьте
– Хорошо, – ответила она. – Я расскажу вам.
В этот момент по радио взревел джаз. Мадлон вздрогнула и нажала кнопку:
– Минутку…
Она настроила приемник на какую-то унылую музыку, скинула домашние туфли, поджала ноги под себя, закурила и поудобнее откинулась.
– Хорошо, верно? Или вы в это время суток не любите Дебюсси?
Она словно погрузилась в музыку и вдруг сказала:
– Это я его убила.
Она была совершенно спокойна. В ее голосе не слышалось ни раскаяния, ни гнева – ничего. Батлер мертв, она его убила, вот и все.
– Но почему? Почему вы его убили? – спросил я. – Из-за денег?
– Нет, просто я его ненавидела. Синтию Кеннон я тоже ненавидела. Вы ничего не имеете против, если я буду называть ее настоящим именем?
Я все меньше и меньше что-либо понимал.
– Значит, деньги не имели значения? Но вы все же забрали их?
Она иронически усмехнулась:
– Вы только и думаете о деньгах. Придаете им слишком большое значение. Нет, я не утверждаю, что они ничего не значат в жизни. Но я убила их, потому что ненавидела обоих. А деньги были одной из причин моей ненависти. Точнее говоря, он украл их не из банка, а у меня.
Я уставился на нее:
– У вас?
– Точно. Они оба были достаточно подлыми. Он хотел жить со своей шлюхой на мои деньги. Неплохо, не правда ли?
Я покачал головой:
– До меня это не доходит. Вы говорили, что Финли был влюблен в Диану Джеймс, а Батлер украл у вас деньги. Кто из нас рехнулся, вы или я? В газетах было напечатано, что он украл их из банка.
Она сильно затянулась, выдохнула дым и посмотрела на тлеющий кончик сигареты.
– То, что было напечатано в газетах, – совершенно правильно. Я именно это и пытаюсь вам разъяснить. Банк был основан моим дедом. Однако его потомки больше умели тратить деньги, чем их приобретать. Банк уже давно перешел в другие руки, но мой отец обладал частью капитала, гораздо больше, чем сто двадцать тысяч долларов, и эту часть я унаследовала. Теперь вы поняли? – Она помолчала немного, с насмешкой глядя на мою изумленную физиономию, затем продолжила: – Мой муж не имел никакого состояния, ничего не имел. Но поскольку мы с ним владели частью капитала, он стал вице-президентом банка. А когда он решил оставить меня и бежать с Синтией Кеннон, то прихватил эти деньги. Легально их взять было нельзя, поэтому он их стащил.
Если бы его не поймали, банк просто аннулировал бы принадлежащую нам часть капитала и этим возместил свою потерю. На этом дело бы и кончилось. Никто, кроме меня, не пожалел бы о ста двадцати тысячах.
Она умолкла и холодно улыбнулась:
– Но ему на это было, конечно, наплевать.
Я забыл о сигарете
– Но когда вы узнали, что задумал ваш муж, – спросил я, – почему в тот же вечер не сообщили в полицию? У него бы отняли деньги, а самого арестовали бы.
– Верно, – ответила она, – я могла это сделать. Но, видите ли, терпение мое подошло к концу, и мне захотелось с ним рассчитаться. Синтия Кеннон у него не первая, до нее он был в связи с Чариссой Финли, работавшей в банке, а раньше еще с кем-то.
Я долго терпела его измены, но, когда он хладнокровно решил украсть мои деньги и удрать со своей потаскушкой, я так же хладнокровно решила его убить. Когда человеку нечего терять, ему нечего и бояться. А разве вы другого мнения?
– Я все еще не понимаю роли Джека Финли в этом деле, – не отвечая на ее вопрос, произнес я.
– Это немного сложнее, – сказала она. – Похоже, он выглядит некоей трагической фигурой, но на самом деле просто дурак. Вероятно, он вообразил, что если две женщины – обе старше его – совершат преступление, то ему достанутся деньги.
– Нет, все равно ничего не понимаю, – сказал я.
Мадлон засмеялась:
– Извините, я забыла, что говорю с человеком, у которого, кроме денег, нет мотивов для убийства. Синтия Кеннон говорила вам, что работала медсестрой и несколько месяцев ухаживала за парализованной женщиной. Это была мать Джека и Чариссы Финли. Джек тогда по уши влюбился в Синтию. Не знаю, поощряла ли она его – ведь она была на десять лет старше его и наверняка не могла надолго заинтересоваться этим юношей, почти подростком. Вероятно, он действовал ей на нервы. Во всяком случае, она быстренько с ним порвала, когда познакомилась с моим мужем.
Я узнала об этом лишь месяц спустя, после того как Синтия оставила свое место в Маунт-Темпле и вернулась в Санпорт. Однажды в субботу вечером, когда мой муж якобы уехал ловить рыбу, ко мне явился Джек Финли. Он был совершенно невменяемым. Не знаю, почему он поделился именно со мной. Вероятно, имел абсурдную идею, что я заставлю мужа порвать с Синтией. Он постоянно следил за моим мужем и однажды даже чуть не убил их в номере отеля. Он отправился туда с пистолетом в руке, но в последний момент перед дверью опомнился и убежал. Мне стало жаль его, я пыталась втолковать, что было бы безумием портить свою жизнь из-за такой потаскушки, как Синтия Кеннон. Но уговоры были напрасны. С одержимым говорить бесполезно. Словом, он решил убить моего мужа.
– Кажется, я начинаю понимать, – сказал я. – Он был тем сообщником, какой вам и требовался. Вам оставалось лишь немного подогреть его.
Мадлон покачала головой.
– Нет, – возразила она. – Я же сказала, что пыталась вразумить его. Но вскоре заметила, что он и его очаровательная сестрица пытаются подогреть меня.
– Извините, я снова запутался.
Она прикурила от окурка новую сигарету. По радио передавали нудную музыку, и вся ситуация была похожа на гротеск. Красивая изящная женщина сидела совершенно спокойно и расслабленно, погрузившись в звуки музыки, и рассказывала про убийство, которое сама и совершила. И ни тени раскаяния в прекрасных глазах!