Дыхание Смерти
Шрифт:
И очень медленно, так, словно боялся спугнуть, Дастел начал наклоняться ко мне, не отрывая взгляда от моих испуганных широко распахнутых глаз. И вероятно они распахнулись еще шире, когда, замерев на расстоянии дыхания от моих губ, Норт остановился, ожидая от меня исполнения договора.
И время словно остановилось…
Замерло, став тягучей жаркой патокой, в которой каждое движение давалось с неимоверным трудом, и слышалось только мое дыхание и биение моего сердца…
Мгновение, второе, третье…
Внезапный щелчок на моем левом запястье, холод железа и тихо сказанное
— Этот браслет мой подделавший внешность сына и мужа темный предок, надел на руку своей супруги в их первую и последнюю ночь, и, пожалуй, лишь он спас ее и дитя темного от расправы, когда вскрылся подлог. Это один из древнейших артефактов Темной империи, он сотни лет хранился в роду Веридан.
И Норт отступил от меня, а после и вовсе указал на дверь.
Все еще пребывающая в странном оцепенении я, лишь удивленно воззрилась на некроманта, намекая, что условия сделки не выполнены. И получила в ответ:
— Вечером поцелуешь.
— Почему вечером? — переспросила я.
— По трем причинам, — невозмутимо начал Дастел, подойдя к шкафу с одеждой и вынимая из него рубашку. — Причина номер один — я умею ждать, сокровище мое. Причина номер два — предвкушение стоит любого ожидания. И причина номер три, — он оглянулся, улыбнулся мне и протянул, — ты будешь думать обо мне весь оставшийся день хочешь ты того, или нет.
И натянув рубашку, Норт повторно указал мне на дверь, со словами:
— Время тренировки с Эдвином.
Тренировалась я… одна. Точнее, как одна — под присмотром сразу и ректора и Норта, и Дана, и Эдвина. Эти четверо сидели и обсуждали что-то с мрачной решимостью на лицах. И насколько я знала этих четверых — кому-то очень и очень не повезет в будущем. Причем, вероятно, в ближайшем будущем. И пронимала я это все отчетливее, по мере того, как в четвертый раз пробегала мимо порога и на нем сидящих.
В момент пятой пробежки, Эдвин скомандовал:
— Боевое плетение Кейвен, мишень выползающее из-за забора умертвие! Натасканная им уже до такой степени, что реагировала автоматически, не задумываясь начала создавать плетение, встраивая в него плетение «Энг» и одновременно старательно ища то самое умертвие, по которому нужно было нанести удар.
И тут Норт сказал:
— Нет, котика убивать нельзя, у меня нет никакого желания лечить его повторно!
Осознав, о ком речь, сбилась с шага, заклинание ушло в остатки столба, искромсанного накануне ректором, и теперь добитого в щепки мной, а грязный, ободранный и злой ученик вечных прекратил ползти, и встал, выпрямившись во весь рост.
Во дворе дома Гаэр-аша воцарилась удивленная тишина.
— Та-ак, — недобро протянул ректор.
— Это вообще что? — поинтересовался Дан.
— Отступник, — холодно пояснил для него Эдвин. — Молодой, зеленый еще, но уже отступник. Вопрос в том, что он тут делает.
В следующий момент вопрос отпал — просто за пределами забора послышался перестук копыт и чей-то зычный голос:
— Отступник был здесь. Ищите!
Ученик вечных, все в том же платье прислуги, правда теперь жутко грязном и потрепанном, нервно глянул на ворота,
— Не могу войти в Призрачные грани. Никак. Видимо последствия нарушения энергетических после ранения. Не получается связаться с нашими, а без них не покинуть город. Мне нужна помощь.
И он вопросительно посмотрел на меня.
— Да конечно, — поспешно ответила. — Что нужно сделать? Связаться с кем-то? Что передать?
Ученик открыл было рот, чтобы ответить и… и не смог. Попытался снова — и ничего не вышло. Его огромные черные глаза округлились, кадык судорожно дергался, несуразные длинные руки метнулись к шее и ослабленные опали, а во взгляде появился какой-то священный ужас. Испугавшись, я в ужасе метнулась к нему, ухватила за ледяные ладони, приподнимаясь на носочки и вглядываясь в его лицо, пытаясь понять что происходит и…
— Девочка моя! — раздался ледяной, полный ярости голос ректора.
И я с нахлынувшим ужасом поняла, что происходит с учеником отступников.
Очень медленно повернула голову и через плечо посмотрела на лорда Гаэр-аша. Глава Некроса, пристально глядя на меня, зло спросил:
— Ты хотя бы иногда соображаешь, что делаешь?
Я промолчала, неожиданно ощутив нарастающее глухое раздражение.
«Прекрати раздражаться!» — раздался разъяренный приказ в моей голове.
А дальше откровенно взбешенное: «Да стоит тебе всего раз продемонстрировать отступникам, что ты доступна через Призрачные грани, и твою смерть можно считать свершившимся фактом! Риа, прекрати… Тьма, я даже не знаю, как не сорваться на ругательства! Прекрати совершать действия, не отдавая себе отчета в последствиях! Это опасно! Ты, Тьма тебя раздери, хоть сама соображаешь насколько?»
Холодный зимний ветер, завывая, ворвался во двор, коснулся ледяным холодным дыханием щеки, и не охладил ни на йоту. Меня все больше и больше злила эта ситуация.
Не просто злила, внезапно я испытала настоящее бешенство! Ярость, которая всколыхнулась во мне волной жара!
И развернувшись к ректору всем телом, я, с трудом сдерживая гнев, закричала:
— Это мое дело! Моя жизнь! И последствия от моих действий тоже мои! Я… — с трудом заставила себя остановиться, осознав, что едва не проорала «Я вас ненавижу!»
Мне удалось остановиться лишь по одной причине — утверждение про ненависть было бы ложью. Ложью, которая, несомненно, причинила бы боль Гаэр-ашу, а я меньше всего хотела сделать ему больно опять… снова… в очередной раз. Нет, я не хотела этого, всей душой не хотела, несмотря на все, что было между нами. И я не понимала почему сорвалась, и откуда во мне столько гнева?
Но слова рвались откуда-то изнутри: злые, гневные, рванные, непонятные даже мне самой! Ярость душила, гнев стиснул спазмом горло, ладони сжались в кулаки и вдруг руки отозвались резкой болью. Не понимая, что происходит, я подняла руки и с изумлением увидела по четыре кровоточащих прокола на каждой ладони… Еще не понимая, глянула на ногти и… остолбенела. Они стали острыми. Вытянувшимися, светлыми и отливающими серебром.