Дыхание зла
Шрифт:
Через четверть часа он уже сидел в одной из так называемых игровых комнат. Два стола пришлось сдвинуть к окну, чтобы освободить место, и, кроме того, Самсонов приоткрыл окно, и теперь комнату постепенно заполнял прохладный влажный воздух: неожиданно заморосил дождь, и небо постепенно темнело, хотя еще с утра было многообещающе голубым.
Самсонов рассматривал лежавший перед ним список присутствующих в клубе членов – всего двадцать три человека. Среди них оказалось пять женщин, хотя полицейский почему-то был уверен, что шахматы –
Семь человек Самсонов сразу вычеркнул, поскольку им было за семьдесят, и едва ли они могли убивать молодых здоровых мужчин и перетаскивать их с места на место. Возраст полицейский уточнил у Кроликовой, которая располагала всеми необходимыми записями.
Подумав, женщин Самсонов в списке оставил. В конце концов, почему бы и нет? Одежда на убийце была объемная, маскирующая фигуру, да и люди зачастую кажутся слабее, чем они есть на самом деле.
Предстояло опросить шестнадцать человек. Самсонов, конечно, не рассчитывал, что обнаружит среди них убийцу, но познакомиться с подозреваемыми, как он мысленно обозвал всех членов клуба, стоило.
Рядом стояла Кроликова, источая тяжелый сладкий запах духов.
– Давайте начнем, – проговорил Самсонов. – Пригласите, пожалуйста, Тавридиева Степана Павловича. – Он поставил рядом с фамилией маленькую галочку и тут же сделал идентичную запись в блокноте.
Тавридиев оказался мужчиной весьма импозантным: черные с легкой проседью волосы, очки в черепаховой оправе, светло-коричневый костюм. Его узкое лицо выражало недоумение и досаду. В руках он держал шахматную доску, которую в самом начале разговора положил на колени и прижал к ним обеими ладонями.
– Вы знали Бончовска и Йорга? – сразу спросил Самсонов, вглядываясь в лицо собеседника, чтобы уловить малейшие признаки беспокойства или страха.
– Разумеется. – Тавридиев слегка качнул головой. – Мы разыграли не одну партию.
– Они были друзьями?
– Во всяком случае, приятелями.
– Что заставляет вас так думать?
– А можно узнать, почему вы говорите о Богдане в прошлом времени? – прищурился Тавридиев. – Он что, умер?
– Увы, да.
– Так же, как Рома?
– Именно.
– Значит, вы предполагаете, что это дело рук серийного убийцы? – Густые черные с проседью брови едва приподнялись.
– Вероятно, да.
– Довольно странно, – заметил Тавридиев, задумчиво потрогав указательным пальцам шахматную доску. – Если позволите, то серийники обычно так не действуют.
– Неужели? – Самсонов едва сдержал улыбку. Видимо, собеседник решил поделиться с ним тем, что видел в фильмах о серийных убийцах или прочитал в журнале. – Это почему же?
– Во-первых, жертвы были знакомы и совершенно не похожи внешне. Во-вторых, прошло слишком мало времени. Серийные убийцы делают довольно долгие перерывы, поскольку…
– Простите. – Самсонов бросил взгляд на страницу блокнота, – Степан Павлович,
– Дело в том, что я – профессор криминальной психиатрии, – скромно потупившись, ответил Тавридиев. – Возможно, вы читали мою книгу о поведении серийных убийц под названием…
– Увы, нет, – перебил Самсонов. – Но уверен, она замечательная. И я с вами совершенно согласен: серийные убийцы так часто не убивают, поскольку им необходимо накопить негатив, так сказать. Чтобы потом последовала мощная разрядка. И насчет того, что жертвы были знакомы, вы тоже правы. Это редкий случай.
– И поэтому вы здесь, в клубе? – снова прищурившись, спросил Тавридиев.
– Мы проверяем личности убитых, – уклончиво ответил Самсонов. – Надеюсь, вы не станете говорить остальным, что я ищу среди них убийцу, как вы, вероятно, подумали.
Тавридиев усмехнулся.
– Подумал, подумал. Нет, не стану. Но я очень сомневаюсь, что один из тех, с кем мне доводилось играть здесь, способен убить кого-то, кроме пешки или фигуры.
– Если вы написали книгу о поведении серийников, то, конечно, знаете о «маске нормальности», – парировал Самсонов.
– Вы правы, – кивнул Тавридиев. Он снова задумчиво поскреб клеточки на доске. – Просто одно дело – писать книгу, а другое – допустить, что кто-то из твоих знакомых убийца. Понимаете?
– Прекрасно понимаю. Так что давайте отбросим личные впечатления и сосредоточимся на Бончовска и Йорге. Что можете о них сказать?
Тавридиев снял очки, посмотрел через них на свет, но не надел, а положил на шахматную доску. Глаза у него были маленькие, светло-серые и немного воспаленные.
– Эти двое часто играли друг с другом и уходили вместе. Я думаю, они общались и за стенами клуба. Большего сказать не могу.
– Они рассказывали о своем прошлом? О родственниках, как и почему эмигрировали в Россию.
Тавридиев покачал головой.
– Никогда, насколько я помню. По крайней мере я таких разговоров не слышал.
– Ясно. А вы с ними общались вне клуба?
– Нет.
– Какими они был игроками? – сам не зная зачем, спросил Самсонов.
– Неплохими. Особенно Богдан. Почти всегда выигрывал. Рому это ужасно злило.
– Что ж, думаю, этого пока достаточно. Спасибо.
– Я могу быть свободен?
– Абсолютно.
Тавридиев встал, но уходить не торопился.
– Знаете, я бы хотел вам помочь, но понимаю, что вы не станете задействовать меня в расследовании. А жаль, это могло бы стать для меня полезным опытом.
– Для написания новой книги?
– Почему бы и нет? В любом случае я хочу вам сказать то, что, возможно, вы и так знаете. Слышали про гештальт?
– Боюсь, что нет, – признался Самсонов. – Что это такое?
– Способность мозга восстанавливать целое по его части. Например, слышите вы протяжный гудок, а представляете пароход.