Дык
Шрифт:
– Однако, - тихо молвил он.
– А ведь это был и мой дом. Однако...
Фтородентов, качая головой, начал спускаться по лестнице. Узрев на подоконнике все также лениво оттягивающегося Мурзика, Василий остановился и угрюмо призадумался.
– Эх, кот, - сказал он.
– Однако, ушла от меня жена. Шибко сердится.
Мурзик с готовностью распушил усы и мурлыкнул.
– Да, - подтвердил Василий.
– Не она, конечно, ушла. Меня выгнала... сестренка моя...
Кот потянулся и сыто зевнул.
– Хм, а ведь это ты, Мирон, того...
Мурзик лениво задергал ногами и противно мяукнул.
– Мирон ты, или нет?
– спросил Фтородентов.
– Шибко толстый котяра. Свинья свиньей. Митьком хочешь быть? Будешь. Вот снесу тебя к Антонычу, окрестим Мироном, и будешь митьком. Дык...
Решив таким образом судьбу бедного Мурзика, Василий открыл сумку, выбросил оттуда штаны и свитер, засунул внутрь недовольно мяукающего кота и пошел вниз, прочь из дома, где его уже никто не любил.
Глава вторая,
Крещение Мирона
Вы ошиблись, прекрасная леди -
Можно жить на земле и без вас.
Саша Черный
Добравшись до котельной, где по митьковскому обыкновению работал Антоныч, Фтородентов постучал в закрытую дверь.
– Дык?
– спросил изнутри хриплый пропитый голос.
– Елы-палы, - ответил Василий ("Мяу," - проорал Мурзик. Не хотел, наверно, креститься. Тоже мне, атеист!) и дверь зашуршала замком.
– М-м-м...
– замычал бородатый мужик, открывший скрипучую дверь.
– Братишка! Василь Федорыч! Родненький ты мой! Василечичек!
– А-а-а!
– обрадовался Фтородентов.
– Сергунчик!
Братишки обнялись. Долго сжимая друг друга в объятиях, они орали на всю котельную "Дык! Елы-палы! Все мы под колпаком у Мюллера!", изощрялись в цитировании самых подходящих для момента фильмов.
– Однако, - наконец успокоившись немного, сказал Василий.
– Вот тут животинку принес, христианская душа, а не православный!
– Где?
Василий похлопал по сумке, Мурзик вытащил голову и мрачно глянул на братишку митька.
– Класс!
– восхитился Сергей.
– Прям тигра! Антоныч! Глянь глазом!
– Дык...
– из темноты, шаркая одетыми на босу ногу галошами, вышел Антоныч, как и все бородатый, в телогрейке на голое тело и синих в горошек трусах.
Посасывая короткую трубочку и выпуская время от времени изо рта дым, Антоныч молча взял кота за шкирман, поднял к свету, осмотрел. Во время его махинаций митьки стояли затаив дыхание, ожидая, что скажет самый крупный авторитет по котам.
– Ничо котяра, - удовлетворенный осмотром, заявил, наконец, Антоныч.
– Хоть в суп...
– Окрестить бы христианску душу, - сказал Фтородентов.
– Эт можно, - Антоныч прошел к котлу и сунул кота в воду.
– Как назовем?
–
– А, ведь это ты, Мирон, Павла убил, - хором сказали Антоныч и Серега.
– Дык, елы-палы!
Кот барахтался в воде и истошно орал благим матом.
– Эк орет-то, - добродушный Антоныч сунул кота поглубже.
– Во имя отца, сына и святаго духа нарекаем тебя, однако, Мироном Васильевичем.
Вынув одуревшего от ужаса кота, Антоныч встряхнул его и посадил на горячую трубу.
– Почему Васильевичем?
– спросил Вася.
– Братишка он нам, - объяснил Антоныч, почесывая спину. Однако, недурно бы отметить... Елы-палы...
– Оппаньки!
– сказал Фтородентов.
– Дык, ведь меня, однако, жена ушла. Денег нет!
– Не в деньгах счастье, - мудро изрек Антоныч, - Серега, доставай.
Серега бросился вглубь котельной и вытащил оттуда рюкзак с портвейном.
– Слава труду!
– сказал Антоныч, откупоривая первую бутылку.
Пока братишки отмечали крещение новоявленного митька, Мирон пригрелся на батарее, облизал себя с ног до головы и задремал. Судя по всему, смирился со своей теперь уже нелегкой митьковской судьбой.
Глава третья,
Как Фтородентов попал под машину, и что из этого вышло
Я снова у вас в гостях,
Вы молоды также, ребята,
И снова портвейн на столе,
Как в семьдесят пятом...
"Урфин Джюс"
На следующее утро Фтородентов проснулся от сильного грохота. Громыхал голодный Мирон, гоняясь по котельной за огромной крысой. С голодухи в Мироне, видимо, проснулся боевой дух предков, он дико орал, прыгал, ронял лопаты, ящики, бутылки из-под портвейна.
– Скотина!
– заорал проснувшийся Антоныч.
– Всю посуду поколотишь, чтоб тебе сдохнуть на помойке!
– Замуровали демоны!
– немедленно отозвался Василий.
Мирон словил крысу, откусил ей голову и, жадно урча, начал пожирать.
– Однако, молодец, - похвалил Антоныч.
– Шибко до-фига крыс развелось, авось с голоду не умрет...
– Дык, - сказал Фтородентов, гордый за своего кота.
– Елы-палы, - завершил разговор Антоныч.
– Однако, Сергунчик-то спит, родимый... Бутылочки бы в магазинушку отнесть, еще ба купить чо выпить...
– Дык, - Фтородентов почесал лохматую голову.
– Это было бы в кайф.
Они растолкали ничего не понимающего сонного Серегу, вручили ему в руки васину спортивную сумку, набив ее предварительно бутылками. Серега долго не понимал, чего от него хотят, а когда понял, заахал:
– А-а-а... Они, значит, оттягиваться здесь будут, лежать на топчане (топчана, кстати, в котельной не было), плевать в потолок, а браток Сереженька по грязным улицам да в урловый магазин... Шибко несправедливо! Это этот, как его, волюнтаризм!