Дым небес
Шрифт:
— Метил территорию?
— Ну да, у нас «на районе». А затем я стал баловаться «баблами».
— Чем?
— «Баблами». Ну, это такие, похожие на пузыри, раздутые буквы.
Появляется ещё одна буква «О».
— А сейчас я перешёл на блокбастеры. Огромные, чёткие и ясные буквы. Искусство должно быть понятно всем. Вот чего я не люблю, так это дикий стиль уайлдеров. У них столько всяких переплетений и примочек, что разобрать практически ничего нельзя.
Теперь можно прочитать уже всё
— Классно у тебя выходит! — восхищается Добрыня.
Графов вновь трясёт баллоном и переходит к окантовке следующего слова.
— Граффити — это свобода, — продолжает разлагольствовать он. — Если хоть раз попробуешь забомбить стену, тебя потом за уши не оттащишь, — дай только что-нибудь размалевать.
Новое слово начинается с буквы «С».
— Дай я попробую, — просит его Добрыня.
— На, — Графов передаёт баллон Добрыне.
Добрыня нажимает на кеп и, не отрываясь, ведёт чёрную линию.
— Класс! — сам себе не нарадуется Добрыня.
У него получается буква «К». Правда, не ровная и с подтёками.
— Чего-то не совсем, — критически оглядывает он свою работу.
— Как видишь, не всё так просто.
Графов забирает у него баллон и начинает вести свою линию.
— Зато ты узнал правило третье: ты никто и ничто, пока не увековечишь себя граффити. Даже после обычного тега ты уже чувствуешь себя человеком.
Появляется буква «И».
— Ты знаешь, что твоё творение увидят тысячи людей. Граффити — бессмертны. Они переживут тебя. Поэтому это и затягивает, как наркотик. От этого получаешь такой кайф! Это такой адреналин!
Появляется буква «Н».
— Когда ты ночью стоишь один на один с голой стеной и с баллоном в руке на одной из центральных улиц, а рядом проезжает ментовская машина… или разрисовываешь стекло троллебуса у всех на виду — это похоже на секс. Я сегодня даже поругался со своей девчонкой. Она умоляла меня пойти с ней погулять. Я же пошёл сюда бомбить Девичью.
Появляется буква «О».
— Здесь такая энергетика! Я тут не пишу, а просто летаю! После каждого куска, забомбленного здесь, хочется зарисовать всё на свете.
Появляется буква «В».
— Всё? — спрашивает Добрыня, прочитав слово полностью.
— Всё-всё, — восторженно продолжает парень, — весь город, всю страну, весь мир.
— Я имею в виду, ты уже закончил? — спрашивает его Добрыня.
— Ага, — отвечает Графов, — осталось только тег свой поставить.
Он вынимает из кармана джинсов чёрный маркер и расписывается внутри последней буквы.
— А теперь всё стирай! — неожиданно говорит ему Добрыня.
— Как? — недоумевает граффитчик.
— Как хочешь. Хоть руками, хоть зубами.
— А ты чё, разве скин? — начинает тот понимать.
Добрыня снимает
— Ага.
Графов видит его бритую голову и тут же бросается наутёк к ближнему выходу из потерны.
— Стой! — кидается Добрыня за ним в погоню. — Ты куда?
Здесь был Злой
Выбежав из потерны на поляну, Графов оказывается в окружении целой толпы бритоголовых, лица которых закрыты платками, повязанными острым концом вниз.
— Ловите его! Держите! — кричит вдогонку Добрыня.
— Смотри, да это ж Графов! — замечает с вершины дуба Эмма.
Графов, как заяц, петляет по поляне, кидаясь то в одну сторону, то в другую, но каждый раз кто-то встаёт у него на пути. Не гоняясь за ним, бритоголовые постепенно сжимают круг. Загнанный граффитчик, пытаясь прорваться между двумя парнями в камуфляже, получает подсечку и падает. Злой наваливается на него и скручивает ему руки.
— А что он сделал? — спрашивает кто-то у Добрыни.
— Что он натворил-то? — спрашивает у него Муромский.
— Сами полюбуйтесь, — кивает Добрыня на вход в арку.
Толпа во главе с Муромским заходит в потерну.
— Нифига себе! Да он просто офигел! — раздаётся оттуда.
Полюбовавшись творением Графова, Муромский подбирает с земли баллон и вместе с товарищами возвращается на поляну.
— Так это ты здесь на Девичьей всё изрисовал? — обращается он к граффитчику, которого удерживает Злой.
Графов молчит, отвернув голову. Добрыня отвечает за него:
— Мне он сказал, что это его работа.
— Ну, гад, — бросается к нему Муромский, — сейчас я тебе этот баллон в задницу засуну!
— Подожди, — останавливает его Злой и приказывает граффитчику, — снимай джинсы.
Графов не двигается.
— Снимай джинсы, я сказал! Сам снимай!
Окружённый толпой, Графов понимает, что деваться некуда, и снимает свои широкие рэперские джинсы. При этом из кармана у него вываливается чёрный маркер.
— А теперь футболку.
Графов стаскивает с себя чёрную футболку и кидает её рядом.
— Ложись на землю!
Графов не двигается. Муромский заряжает ему ногой в спину, и тот, как подкошенный, ничком падает на землю. Злой подходит ближе и начинает трясти над ним баллон.
— Мало того, что эти гады изгадили своими графитями весь город, — приговаривает он.
— Ну да, — поддакивает кто-то, — всю набережную испоганили, все дома, все подъезды.
— Это точно, — соглашается с ним другой, — они уже даже в деревнях уже все дома изрисовали.
— Скоро они уже до наших квартир доберутся! — заводится третий. — Испишут все наши спальни и ванные своими тэгами сраными.