Шрифт:
Ольга Туманова
Дым
1. Она так давно стенала "увидеть Париж и умереть" (уже и не вспомнить, когда те стенания начались. Сразу после выхода фильма. Но и до того - "Ах, Париж"), но, когда муж, не останавливаясь в прихожей, в уличной обуви прошел в комнату и, словно не замечая ее неприветливого взгляда на его ноги, быстрым шагом подошел к столу, за которым она что-то писала, бросил перед ней на стол банковскую нераспечатанную пачку сотенных и сказал: "Езжай и умирай", она не захлебнулась радостью и подумала, что не осознала
Она глянула на часы - конечно, уже поздно. Завези муж деньги днем, через час она бы с путевкой в сумке бежала оформлять паспорт. Но теперь - только утром.
Она легла спать и стала представлять, как завтра пойдет в турбюро и недели через две (ну, через месяц) будет идти по Елисейским полям.
Каштаны. Набережная Сены. Силуэт Нотр-Дам.
Она прошла под сводом Пантеона. Моросил дождь. Вышла к Люксембургскому саду, и солнце заиграло мокрыми листьями.
А потом она вернулась домой - и замусоренные улицы, и неухоженные дома, и в квартире прежняя рухлядь. А у нее - флакончик французских духов и сожаление, что можно жить в чистом городе, в красивой квартире, а тут... А через год нет и духов. Лишь сожаления.
И наутро она сказала мужу: "Пожалуй, я еще поживу. Я куплю компьютер".
Он пожал плечами и поджал губы (что означало удивление), и сказал: "Как хочешь". И пошел в прихожую. Она спросила вдогонку: "Ну, ты-то хочешь компьютер?"
– У меня на работе есть.
– И добавил поспешно.
– Только доставку оплати. Мне некогда.
– Ну, и будь здоров.
– Ну, и буду.
Она купила компьютер, и у нее еще осталась приличная сумма.
Вечером она спросила мужа: "Что тебе нужно для счастья?
– и, прежде чем он успел ответить, добавила, - кроме пива и пряников?"
– Кроме пива и пряников - ничего.
– Я могу эти деньги потратить? Ты мне их принес?
– Тебе, конечно. Кому же.
Она хотела вслух порассуждать, как потратить деньги, но муж поморщился, подвигаясь ближе к телевизору:
– Трать, как хочешь. Не хотел бы, так не принес.
Ну и хорошо. Мужу она купит туфли. И...
– Слушай, давай купим тебе новый костюм.
– Да на кой он мне, - отмахнулся муж, не отрывая глаз от телевизора.
Ну, ладно. Это он так говорит, а когда она купит - будет сиять. Потом детям... Главное, никому про деньги не сказать. А то невестушки выудят у нее все до последней бумажки. На этот раз они обойдутся тем, что она выделит им сама.
Она себе здесь устроит праздник. Дней несколько поживет белой женщиной: иди, куда хочешь, покупай - что желаешь: и вкусненькое, и новую помаду, и кофту. Но... Шкаф полон тряпок. Прежде, когда они каждую неделю ходили то в театр, то в гости, и денег было немного, едва хватало на детей, и магазины были пусты, теперь и с деньгами полегче, и рынки ломятся от всевозможных вещей, но теперь ей и пойти некуда. И все висит. Вот эту кофту, да и вот эту, и вон
Она решила обнов не покупать, а привести себя в порядок.
Записалась в лучший салон. Две недели подряд лежала под каким-то электроприбором, веря и не веря, что он омолодит ее лицо. Сделала модную стрижку и покрасила волосы в новый тон.
Дома придирчиво рассмотрела себя в зеркало: посвежела, даже похорошела, но... может, ей лишь хочется в это верить? Но тут муж, сумрачный, вернулся с работы, повозился недолго в прихожей и молча направился в кухню, мельком глянув на нее, и остановился, и молча смотрел, и глаза его округлились, и брови поползли вверх, и она, сделав вид, что ничего не заметила, поняла, что эксперимент удался.
Компьютер приводил ее в отчаяние. Она печатала быстро, почти вслепую, и (что она нажала?!) вместо текста на экране диспетчер программ или диалоговое окно, и она беспомощно нажимает клавиши, пытаясь вернуть потерянный текст, и вновь раскрывает учебник.
– Пусти, - сказал муж.
– Я сама.
– Главное, чтоб сама, - и пошел, недовольный, к телевизору.
– Но я же должна разобраться, в чем дело. Или я каждый раз буду тебя ждать?
– Могла б и подождать.
Звякнул звонок. И почти тут же хрипловатый голос Натальи:
– Где твоя ненаглядная? Сидит. Дай-ка я на тебя посмотрю. На что ты деньги угрохала. Слушай! И сколько это стоит? Моя зарплата! Ты смотри, что она творит, на что деньги тратит, - Наталья обернулась к дивану, но муж отмахнулся:
– Пусть делает, что хочет, - и подвинулся ближе к телевизору.
– А тут. В школе комиссия. А мои идиоты. А денег не платят. А в автобусе сейчас, - Наталья говорила обо всем сразу, и голос ее срывался до крика.
– Чаю попьешь? Или подождешь, сейчас закончу, попьем все вместе.
– А холодильник - не успеваю забрасывать. Утром сунусь - пусто. Тебе хорошо, твои живут отдельно.
– Ты полагаешь, это мешает им опорожнять мой холодильник? У них сумки есть.
– Я бы взорвала все! Ты радио сегодня слышала?
– Говори чуть тише, у тебя вновь фарингит обострится.
– Слушай, - Наталья вновь крутанулась к дивану, - отправь-ка ты ее обратно в школу. Уж слишком она спокойная стала.
– И правда, пора мне поучиться. Знаешь, - и она тоже обернулась к дивану, - пойду я на курсы?
– Пойди, - не отрывая глаз от экрана, ответил муж, - они сейчас кругом.
Она надела новое платье, уложила волосы, сделала макияж и подошла к большому зеркалу. С удовольствием рассмотрела себя, послала в зеркало воздушный поцелуй: "А ты еще красивая девочка" и, довольная, что есть куда прихорошиться, пошла в люди.
Группа была большая и разномастная: и старшеклассники с думой о дне завтрашнем, и безработные, направленные службой занятости. В основном, женщины, молодые, шумные - громкий говор, смех.