Дырка для ордена
Шрифт:
– Что ты там слышала и от кого – не знаю. А болтать все равно не надо. В общем, коротко – твои впечатления?
– Нормальные впечатления. Мы с ним, конечно, ни о чем таком пока не говорили, но по развитию парень гораздо выше среднего уровня. И убеждения у него вполне патриотические. Он их проявил и высказал в довольно острой ситуации, в которой другой, скорее всего, воздержался бы.
И вообще парень непрост, очень не прост. Перспективная фигура.
– Открытие сделала. Туда дураков вообще не берут, а если уж Георгиевский кавалер и принят по прямому указанию княжеской
– Ага! Только познакомились, и я у него должна согласие на сотрудничество выбивать? Знаешь, я уж сама как-нибудь разберусь, как дело вести. Вот когда он мне сам начнет историю своей жизни выкладывать, о друзьях-товарищах, прежних и нынешних, говорить, в любви признаваться, тогда и нашего дела коснемся осторожненько. А раньше.. – Майя развела руками.
– Ты смотри только, не заиграйся. Как бы оно все наоборот не вышло.
Девушка сделала легкомысленный жест.
– Даже и в этом случае, папаша, даже и в этом случае. Если предположить, что я способна влюбиться, это никак не помешает мне приложить все силы, чтобы привлечь его на свою сторону. Зачем мне возлюбленный, не разделяющий моих убеждений?
Генерал поморщился. Не сделал ли он ошибки, поручив дочери эту работу? Он ценил ее выдающиеся способности, но сегодняшнее легкомысленное настроение настораживало. Натура она увлекающаяся, что, если гипотетическое предположение уже становится истинным?
Бельский привлекал дочь к особо деликатным операциям, в которых требовалось участие обольстительной женщины без комплексов, именно потому, что единственно ей мог доверять на сто и более процентов. Но сейчас его что-то тревожило. Некое легкое облачко на горизонте, которое может рассеяться без следа, а может превратиться в мощный грозовой фронт.
– Знаешь.. Сегодня у нас что, вторник? Повстречайся с ним еще пару раз, а в субботу пригласи к нам на дачу. На лыжах покататься, что ли. Или на снегоходах. А там и я как-нибудь внезапно объявлюсь. С друзьями по дороге на охоту заверну, скажем..
– И зачем это?
– Так. Посмотреть на твою Милу хочу, в приватной обстановке. Ты ему еще не говорила, чья ты дочь?
– Повода не было. Но он, если захочет, в два счета это может узнать. К примеру, мне показалось, что он знаком с одним моим шапочным приятелем, который знает о тебе. Да что за беда? Ну, прокурор, так и что? На вывеске рядом с дверью в твою контору это написано. И я от тебя никак не завишу, живу на капитал, завещанный мне дедом.
– Кто таков этот твой приятель? – Несмотря на слова дочери, Бельский все равно насторожился.
Майя сказала.
– Хорошо, проверим. Это у вас единственный общий знакомый?
Майя пожала плечами.
– В принципе, объект в Москве недавно. Возможно, что и единственный.
– Проверим, – повторил Бельский. – И на сегодня все. Тебе деньги нужны?
– Если скажу «нет» – поверишь?
– Мог бы и поверить. По моим данным, с твоим счетом все в порядке.
– Ага! Теперь выходит, что я на оперативные цели свое приданое тратить должна? Не выйдет. Кто заказывает музыку, тот и платит.
– Ладно,
– И вот что еще, – сказала Майя, вставая. – Давай условимся о времени. Скажем, ты появляешься между шестнадцатью и семнадцатью часами в субботу. Не хватает, чтобы я все время ждала, когда вдруг входная дверь скрипнет. Нам ведь не нужно, чтобы Мила засекла, что я работаю в «ждущем режиме»?
– Пожалуй. Значит, договорились.
– Почти. – Майя сделала именно такое лицо, вызывающе-надменное и одновременно хитрое, какое Бельский терпеть не мог. Вытянула губы трубочкой, выпуская дым в потолок.
– А теперь скажи мне, пожалуйста, ради чего все это затеяно. В смысле – подходы к полковнику. Есть у меня привычка, вычитанная у фельдмаршала Суворова, – каждый солдат должен знать свой маневр. Так вот, хочется мне знать, чтобы работать эффективно, заподозрен ли уже в чем-то господин Половцев, связан ли с преступными группировками или же это просто задача по подготовке вербовки перспективного кадра?
Бельский тяжело вздохнул. Насколько проще было бы работать с агентессой, не имеющей привычки, а главное – возможности задавать вопросы начальству. Но от этой барышни избавиться невозможно. На резкость ответит еще большей резкостью, а то и вообще откажется от задания.
– Ладно, слушай. Ты знаешь, для чего я вообще тут сижу?
– Великолепно знаю. И очень рада, что столичные власти сочли нужным держать здесь именно тебя, поскольку в противном случае сидела бы в этом ужасном Питере, «дыша духами и туманами», что мне категорически не нравится. И что дальше?
– Дальше, по смыслу моей работы, я должен присматривать за всем, что творится в окружении Великого князя, поскольку очень многие в правительстве с большой опаской относятся к его деятельности.
– И совершенно зря, по-моему. Симпатичный дядька, всецело занятый своими служебными делами. И они у него идут неплохо. Походи, если будет время, по улицам, с людьми поговори. Только самое хорошее услышишь.
– В том и дело. Кое-кто считает, что в отличие от прошлых Регентов он приобретает опасную популярность не только в Москве, но и за ее пределами.
– И неудивительно. На фоне тех, что по дальновизору показывают..
– Не буду спорить, и тем не менее. С меня спрашивают не о народных эмоциях, а о других предметах. А за последние годы наметилась интересная тенденция. Все больше и больше толковых людей, и офицеров, и гражданских чинов, как-то постепенно, незаметно перебираются в Москву.
Один по плановой замене, другой, выйдя в отставку, находит приют не в Ялте и не в Кисловодске, а опять же в Первопрестольной. Авторитет московских учебных заведений вроде бы неприметно, но растет, оклады жалованья для чиновников, причастных к великокняжеским учреждениям, тоже повыше государственных..
– Тенденция, однако, – сострила Майя.
– Вот именно, – не принял шутки Бельский. – А кроме того, чем дальше, тем более отчетливо витает в московском воздухе душок этакой «дворянской фронды». Вроде как во Франции времен Ришелье и Мазарини. Мы это уже не первый год отслеживаем.