Дюна: Дом Коррино
Шрифт:
– Питер, как ты мог оказаться таким тупым, таким неуклюжим, что позволил себя убить?
Труп не отвечал.
С другой стороны, де Фриз начал уже изживать себя и свою полезность. Он, без сомнения, был адекватным ментатом, хитрым и полным сложных ценных идей. Но в последнее время он пристрастился к сильнодействующим лекарствам, которые нарушали его восприятие действительности, причем начала проявляться склонность к излишней показной инициативе и самостоятельным действиям…
За следующим ментатом придется следить более тщательно. Барон знал, что тлейлаксы давно уже вырастили для него гхола,
– Отправь послание на Тлейлаксу, – прорычал барон. – Пусть они, не мешкая, пришлют мне другого ментата.
***
Аристократ неизбежно противится исполнению своего последнего долга – отойти в сторону и кануть в Лету истории.
Кронпринц Рафаэль Коррино
Император Шаддам объявил, что погребальный костер будет самым величественным за всю историю империи.
Тело леди Анирул, убранное в изящные одежды из китового меха и украшенное бесценными копиями самых дорогих ее украшений, покоилось на ложе из фрагментов зеленого хрусталя, похожих на изумрудные зубы дракона.
Шаддам стоял в изголовье костра, вглядываясь в океан человеческих лиц. Огромная масса людей собралась здесь со всех концов империи, чтобы отдать последний долг умершей супруге своего правителя. Скорбящий Шаддам был одет в церемониальную одежду приглушенных цветов, что создавало атмосферу сдержанного великолепия.
Разыгрывая печаль, Шаддам опустил голову. Пять дочерей стояли в первом ряду траурной толпы, рядом с помостом, на котором был установлен гроб. Дети непритворно скорбели по поводу утраты. Маленькая Руги плакала. Только Ирулан была холодна и сдержанна.
Зрелище похорон должно было задеть самые сентиментальные струны в сердцах присутствующих, но сам император не испытывал печали. Со временем ему все равно пришлось бы, так или иначе, устранить жену.
Стараясь сохранить величественный вид, Шаддам думал о своем, пока священники нараспев читали свои скучные молитвы и стихи из Оранжевой Католической Библии, выполняя ритуал более тягостный и торжественный, чем коронация императора или его бракосочетание с ведьмой из Бене Гессерит, чья главная преданность предназначалась вовсе не супругу, а Ордену. Но население ожидало церемонии и получало от этого зрелища привычное извращенное наслаждение.
Сейчас, зажатый в тиски враждебно настроенными Ландсраадом, Гильдией и ОСПЧТ, Шаддам не имел права нарушать правила. Формы должны быть соблюдены. Надо вести себя прилично. Эти оковы отбросят его на десятилетия назад.
Санкции, наложенные на Шаддама, горячо обсуждались за закрытыми дверями. На целых десять лет на деятельность императора будут наложены строгие ограничения, как то предписывает имперский закон. В течение этого срока Ландсраад, ОСПЧТ и Космическая Гильдия будут оказывать беспрецедентное влияние на политику и экономику всей империи.
Императора охватила злоба. Как ему хотелось снова изгнать Фенринга, чтобы наказать его за неудачу с амалем. Но как это сделать? Ведь, в конце концов, именно
Священники наконец перестали гнусавить свои молитвы, и над собранием повисла пелена молчания. Заплакала Руги, и няня изо всех сил старалась ее утихомирить.
Придворный канцлер Ридондо и верховный иерарх ждали, когда Шаддам очнется от своих дум и скажет положенную по ритуалу речь. Предварительно написанное краткое выступление императора прочли и одобрили магистры Ландсраада, президент ОСПЧТ и первый легат Гильдии. Хотя слова были нейтральными, даже они застревали в горле Шаддама, оскорбляя его императорское величество.
Он говорил с приличествующей случаю скорбью, на какую оказался способен.
– У меня похитили мою возлюбленную супругу Анирул. Ее безвременная смерть оставит вечную рану на моем сердце, и мне остается только надеяться, что я смогу править империей со всем сочувствием и великодушием даже без мудрого совета и преданной любви моей леди.
Шаддам вскинул подбородок, и в его усталых зеленых глазах вспыхнул монарший гнев, так хорошо знакомый большинству его подданных.
– Мои следователи продолжат изучение обстоятельств ее насильственной смерти. Мы не успокоимся до тех пор, пока не поймаем преступника и не раскроем весь заговор. – Он вперил испепеляющий взор в поднятые к нему лица, словно мог с первого взгляда отыскать среди этого людского моря убийцу своей жены.
В действительности он не собирался проводить тщательного расследования. Похититель и убийца исчез, и если он не представлял опасности для короны, то Шаддам не собирался очень усердно его искать. Больше всего император радовался тому, что эта назойливая и надоедливая ведьма не станет больше вмешиваться в принятие решений. Из соображений видимого посмертного уважения к ее памяти пустой трон Анирул некоторое время постоит рядом с его троном, а потом он прикажет убрать и уничтожить его.
Гильдия и Ландсраад будут довольны тем, как он произнес надгробную речь. Он быстро закончил говорить, стараясь поскорее избавиться от неприятного привкуса неискренней речи.
– Сейчас у нас нет иного выбора – скорбя, мы будем жить и править империей, чтобы она превратилась в лучшее место на этом свете.
Рядом с императором, опустив голову, стояла Вещающая Истину Гайус Элен Мохиам. Мохиам знала об убийце больше, чем кто-либо мог подумать, но не собиралась ни с кем делиться своим знанием. Впрочем, Шаддам не слишком на этом настаивал.
Отпечатанная копия речи, трепеща на ветру, медленно упала на землю. Император кивнул одетому в зеленые одежды Верховному Иерарху Дура, который когда-то, в лучшие времена, короновал Шаддама. Две послушницы направили на погребальный костер приспособления, похожие на те, которые использовал сводный брат императора Тирос Реффа, когда в театре стрелял в Шаддама.