Дюна: Пауль
Шрифт:
Граф Хазимир Фенринг. Этот человек обладал плохой репутацией, считался опасным злодеем, но Пауль всегда испытывал необъяснимую симпатию к этому человеку, служившему Шаддаму IV, чувствуя, что между ними гораздо больше общего, чем они сами подозревают.
— Я прекрасно знаю, кто вы, граф, во всяком случае, мне известно, кем хотели видеть вас сестры Бене Гессерит. Я почувствовал, что в вас что-то есть в тот самый момент, когда увидел вас в свите падишаха-императора. Вы очень похожи на меня.
— Хм э-э… как прикажете вас понимать?
— Мы
— Ах, да разве можно что-то понять в бесчисленных селекционных схемах этих ведьм?
— А кто может понять множество вещей, которые должны делать мы? — спросил Пауль.
С невероятной жестокостью покончив с мятежом Торвальда, Пауль был вынужден испепелить еще две планеты, полностью уничтожив их население. Стерилизация… Это было много хуже того, что произошло на Салусе Секундус, хуже того, что намеревался учинить на Груммане виконт Моритани. Пауль понял, что едва ли испытывает чувство вины по поводу содеянных им злодеяний.
«Неужели я так привык к убийствам и разрушениям?» От этой мысли по спине императора пробежал неприятный холодок.
Он вспомнил убитого им в поединке Ямиса. Это была первая отнятая им жизнь. Тогда Пауль был потрясен, но горд своим успехом, однако мать обрушила ему на голову молот чувства вины: «Ну и каково это — чувствовать себя убийцей?»
Он привык и чувствовал себя весьма комфортно. Муад’Диб мог, не задумываясь ни на секунду, отдать приказ об уничтожении очередной планеты, и никто не станет задавать ему лишних вопросов. Пауль, как человек, не мог позволить себе забыть об этом.
Так как граф Фенринг тоже воспитывался как будущий Квисац-Хадерах, как пешка в игре ордена, то, может быть, у них есть основа для взаимопонимания, невозможного ни с кем другим, не исключая и Чани.
Дойдя до конца лестницы, Пауль остановился у входа в выложенный камнями туннель.
— Я не бог, граф Фенринг, невзирая на все нагроможденные вокруг моего имени мифы. — Он жестом пригласил гостя в левое ответвление туннеля, где от колебаний воздуха покачивались плавающие светильники.
— Мы, гм э-э… можем многому научиться друг у друга. Возможно, это поможет нам лучше понять самих себя. Вы хотите э-э… гм, чтобы мы стали друзьями? Вы не забыли, что Шаддам приказал мне воевать с вами после битвы за Арракин?
— Я помню, что вы отказались. Есть разница между прагматизмом и верностью, граф. Вы видели, кто победитель, а кто побежденный, и сделали разумный выбор.
— Да, но я сознательно отправился в изгнание вместе с Шаддамом и был при нем до тех пор, пока не ощутил потребность в перемене. Мы не захотели воспитывать нашу дочь на Салусе Секундус.
Они обошли угол, проход стал заметно уже.
— Все отношения
— Приспосабливаться или погибать? — Граф опасливо оглядел коридор. — М-м э-э… здесь есть камеры для допросов?
— Они есть в любой империи, любая империя нуждается в камерах допросов и пыток. Коррино точно в них нуждался.
— Гм э-э… конечно. Я уверен, что интриги в вашей цитадели коренным образом отличаются от интриг кайтэйнского дворца. — Он откашлялся, словно что-то застряло у него в горле.
— На самом деле разница есть, граф, потому что я в такой же мере фримен, в какой Атрейдес. Законы пустыни направляют мои действия в такой же степени, как и мое благородное происхождение. В моем распоряжении не только обычная политика, но и религия. Хочу я этого или нет, но я и есть эта религия. Таким образом, мои воины не просто обычные бойцы. Они видят в себе миссионеров религии.
Пауль остановился у маленького темного дверного проема, активировал панель и запер за ними дверь, отключив освещение. В темноте слышалось дыхание Фенринга. Пауль явственно ощутил запах страха в поте Фенринга. Непроизвольная потеря влаги. Через мгновение Пауль открыл вторую дверь и вошел в довольно обширное помещение, где, как только они вошли, зажегся тусклый свет.
— В каком-то смысле, мы с вами сейчас вернулись в прошлое. — Пауль терпеливо ждал, когда Фенринг заметит живописные картины и письмена, покрывавшие стены, странные изображения, видневшиеся на всех поверхностях — на стенах, на полу, на потолке. — Это древнее капище муадру, давно засыпанное и забытое. Вероятно, эти люди жили здесь задолго до фрименов.
— Сказка. Как вам повезло, что вы нашли это место. Сколько лет я провел в резиденции и не подозревал, что у меня под ногами такое сокровище.
При этих словах графа Пауль почувствовал, как болезненно пошевелилось его чувство истины, как будто заработала система тревожной сигнализации, но сирена пока не звучала. Может быть, так происходит из-за неспособности Пауля прощупать Фенринга предзнанием, из-за конфликта аур двух несостоявшихся Квисац-Хадерахов? Или, может быть, Фенринг скрывает правду и лжет? Но зачем ему скрывать знание об этом месте, о святилище муадру?
Граф старался не задеть письмена, изображения и символы.
— Наверное, в то время я больше интересовался материальными сокровищами, больше всего, как я полагаю, меланжей.
Пауль заговорил, не пытаясь скрыть благоговения:
— Это помещение — лишь маленькое напоминание о расе, которая когда-то, видимо, еще до дзенсуннитского переселения, населяла множество планет. Очевидно, они прибыли на Дюну еще до того, как она превратилась в сплошную пустыню. Есть легенды, заставляющие предположить, что именно муадру привезли с собой червей, но точно я ничего не могу сказать. Мы очень мало о них знаем.