Дюймовочка крупного калибра
Шрифт:
– Ну я пойду, – пожала плечами Сима, с сожалением глядя вслед Юре. Как только безнадежно влюбленный мужчина завязывает со своим чувством и переключается на другой объект, он сразу становится нужен. Так модница жалеет о некупленных туфельках фантастической расцветки и не подходивших ни под один из ее нарядов. Как только наряд в гардеробе появится, туфельки непременно исчезнут. Вот и в жизни: как только терзаемая одиночеством дама великодушно решает дать поклоннику шанс, тут же выясняется, что это уже не ее и не поклонник.
– Спокойной ночи, дорогая, –
– Дашка, кажется, ничего не вышло, – трагическим тоном прошептала в трубку Серафима. В бабушкиной комнате тут же бдительно скрипнули половицы.
– А что у нас с дикцией? – зевнула Дарья. – Проглотила с последней рюмкой?
– Растеряла вместе с зубами, – огрызнулась Сима. – Он даже целоваться не захотел. Прям ни в какую.
– Как-то ты страшно формулируешь. Такое чувство, что ты нападала, а бедный мальчик отбивался изо всех сил.
– Примерно так и было, – мрачно подтвердила Серафима. – Довел меня. Дашка, такой мужик. Был. Почему он не захотел?
– Застеснялся, например.
– Отпадает. Этот явно не стеснительный. Ты бы видела, как он пил и плясал.
– Побоялся тебя смутить, – продолжала строить догадки Дарья, оправдывая незнакомого чужого ухажера и обеляя его в Серафиминых глазах. – Со скромными девушками у него, наверное, своя тактика.
– Тоже не то. Я так себя вела, что скромной меня посчитал бы только полный идиот, – самокритично призналась Сима.
– Фу, – с любопытством фукнула Даша. – Ты что же, танцевала голой на столе? Этого не может быть, и не ври.
– Спасибо за доверие, – вздохнула Сима. – Но, по-моему, было даже хуже.
– Разуваева, – с сожалением принялась объяснять Даша, – то, что показалось тебе верхом неприличия, нормальный мужик вполне мог посчитать проявлением девичьей неловкости. Ты же у нас скромница.
В ответ Серафима демонически расхохоталась. Это должно было разубедить подругу в наличии у нее такого атавизма, как «девичья скромность».
– Если ты с ним тоже так бурно веселилась, то неудивительно, что мужика сдуло, – после паузы сообщила Даша.
– С ним я старалась. Я, Даш, так старалась, что мне теперь плохо.
– По идее, плохо должно быть с утра, сейчас еще рано для похмелья.
– Да я не пьяная почти, – обиделась Серафима. – У меня психологическая травма, моральный ущерб.
– Слушай, ущербная, ложись спать, – предложила Даша. – Давай завтра обсудим. Что-то мне подсказывает, что нынче ты не в состоянии оценить ни случившееся, ни последствия.
– Что, не вышло? – глухо спросила из темноты бабушка, едва только Сима положила трубку.
– Не вышло. И не выйдет у меня ничего.
– А я говорила, бери Ванечку.
– Взяли уже твоего Ванечку.
– И этого профукала, – вздохнула Анфиса Макаровна.
Утром легче не стало. Когда мужчины еще нет, то есть хотя бы надежда. А когда мужчины
Уход от реальности и углубленный анализ собственной никчемности были прерваны телефонной трелью.
«А вдруг! – Серафимино сердце забилось в нарастающей амплитуде и едва не покинуло организм, пока хозяйка неслась к телефону. – Он не хотел торопить события, не мог обидеть, не посчитал возможным воспользоваться…»
– Еще дрыхнешь или уже занимаешься самобичеванием? – весело поинтересовалась Дарья.
– Даша, почему все так? – Серафиме хотелось плакать. – Если не он, то кто тогда вообще? Чем я могла так уж не понравиться, что он так банально сбежал? Можно подумать, у меня нога костяная или диагноз написан на лбу! Все при мне, да с избытком, но это же лучше, чем когда не хватает!
– С тобой все так. Вполне может быть, что с мальчиком не так. Ты не думала, что он, вполне вероятно, способен только переписываться? – разумно предположила Даша.
– Да ты б его видела! Такой на все способен, было бы желание!
– Я, Разуваева, за свою долгую половую жизнь чего только не видела. Так что не надо переводить все стрелки на себя. Пожалей мужика и живи себе дальше. Вот меня всегда бесил такой зависимый подход к мужикам. Ой, ай, лишь бы понравиться, а то у меня там прыщ, тут складка, здесь вообще грудь не такая, как в последнем номере «Плейбоя». Почему-то мужиков такие мелочи не беспокоят. Все люди – братья, они равны изначально.
– Не все братья. Некоторые сестры, – буркнула Сима. – И равны не все одинаково.
– Вот именно. Ты выбрала за ориентир неправильную теорию. Он не захотел с тобой переспать. Почему?
– Потому что я рылом не вышла.
– Вот, Разуваева! Это твоя первая ошибка. У тебя такая фигура, что желающие должны выстроиться в очередь и ходить за тобой паровозиком. А ты, балда, комплексуешь. Не захотел, значит – дело в тебе. А я бы ни за что не подумала, что проблема во мне. У меня нет никаких проблем, я королева.
– При чем тут ты? Ты королева – и гордись себе до пенсии. А что нам, не королевам, делать?
– Чтобы стать королевой, вполне достаточно начать себя таковой считать, – снисходительно поделилась секретом Малашкина. – Вот скажи, тебе может понравиться мужчина с пивным животом умеренных, но внятных размеров, кривоватыми ногами и без свежей укладки?
– А при чем здесь это? Ну может!
– Вот! А где ж тогда логика? Почему если все то же самое перечислить при описании женщины, считается, что мужики должны брызнуть в стороны, как тараканы?