Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

Славенски Кеннет

Что касается автора рассказа, то, сколько бы Сэлинджер ни высмеивал пустоту высшего манхэттенского общества, никакого другого общества он толком не знал. Оно, по сути, сформировало его. Несмотря на всю язвительность, он всецело к нему принадлежал.

Таким образом, «Небольшой бунт на Мэдисон-авеню» Можно рассматривать как своего рода исповедь Сэлинджера, Которого мучила не только проблема выбора дальнейшего направления в творчестве, но и жизненная двойственность: постоянный посетитель клуба «Сторк», он вел красивую жизнь, которую сам же и обличал в своих произведениях.

Глава 3. На перепутье

ПОСЛЕ

ТОГО КАК 7 ДЕКАБРЯ 1941 ГОДА японская авиация разбомбила Пёрл-Харбор, США вступили во Вторую мировую войну. Одиннадцатого декабря, сидя за столом у себя дома на Парк-авеню, Сэлинджер переживал невозможность делом подтвердить охвативший его патриотический порыв. Тысячи американцев устремились на призывные участки, но для него дорога туда была закрыта. Он сетовал в письме к Уиту Бернетту, что из-за присвоенной ему военными врачами категории i-В он испытывал чувство бессилия, горечь которого отчасти смягчалась ожиданием следующего номера журнала «Нью-Йоркер» с рассказом «Небольшой бунт на Мэдисон-авеню»'.

Двумя днями позже правительство Соединенных Штатов реквизировало для военных нужд лайнер «Кунгсхольм». Когда роскошное круизное судно переоборудовали в военно-тран-спортный корабль, изящная мебель была безжалостно извлечена из кают и выгружена на причал. Сходная судьба постигла и дорогой сердцу Сэлинджера рассказ: учитывая настроения, пцшишие в стране после бомбардировки Пёрл-Харбора, редакции «Нью-Иоркера» решила на неопределенное время отложим, его публикацию. В журнале рассудили, что американцы Польше не горят желанием читать о богатеньких нытиках.

Отказ «Нью-Йоркера» печатать «Небольшой бунт» очень огорчил Сэлинджера. Но рук писатель не опустил и тут же распорядился, чтобы Дороти Олдинг отправила в журнал «(гори» рассказ «Затянувшийся дебют Лоис Тэггетт». А вслед за тем отослал в отвергнувший его «Нью-Йоркер» новую вещь «про одного жирдяя и его сестер». Это, видимо, был рассказ «Никто не целует Рейли», упоминаемый Сэлинджером и письме к Уиту Бернетту от 2 января.

В «Нью-Йоркере» (как впоследствии в «Стори») рассказ не взяли. Возвращая рукопись, редактор «Нью-Йоркера» Уильям Максуэлл написал Гарольду Оберу о том, что если в журнале и ждут новых рукописей Сэлинджера, то только с Холденом Колфилдом в качестве главного героя. Кроме того, заметил Максуэлл, «мы скорее сработаемся с Сэлинджером, если он будет меньше упражняться в остроумии».

Несмотря на отказы, Сэлинджер решительнее чем когда-<1ибо был настроен проложить себе путь на страницы «Нью-Иоркера». Он послушно учёл пожелания редакции и послал и журнал продолжение «Небольшого бунта на Мэдисон-ивсню» — рассказ, озаглавленный «Холден в автобусе». Рукопись рассказа снова была отвергнута — на сей раз с той мотивацией, что «Холден не чувствует меры и не умеет вовремя замолчать».

Джерри оказался в двусмысленной ситуации и имел все основания опасаться, что это плохо скажется на отношении к нему Уны О’Нил. Война затмила собой все остальные новости и темы для разговора. Создатели радиопередач, фильмов, авторы газетных и журнальных очерков всеми силами поднимали боевой дух американцев. Почти все знакомые Сэлинджеру мужчины поступили на военную службу, а он сам, крепкий двадцатитрехлетний парень, отсиживался под крылышком у родителей, избавленный пустяковым недомоганием от необходимости отдать долг родине. Положение

усугублялось и полным отсутствием профессиональных успехов — он успел раззвонить по городу о скорой публикации «Небольшого бунта», а «Нью-Иоркер» тем временем и не думал его печатать.

Сэлинджеру пришел в голову единственный выход из положения — обратиться за помощью к основателю военного училища Вэлли-Фордж полковнику Милтону Дж. Бейкеру. Но, как оказалось, настоящей нужды в этом обращении не было — военные понизили требования к здоровью призывников, что автоматически сделало Джерри годным к воинской службе. В апреле 1942 года он получил повестку из призывной комиссии.

Заполняя призывную анкету, он от души позабавился. На вопрос о своей гражданской профессии написал «стругальщик досок для железнодорожных вагонов», а в графе образование — «неполное среднее». Попортив кровь членам призывной комиссии, в армию он тем не менее шел с большим облегчением.

Однако, по мере того как Сэлинджер осознавал, что ему на самом деле придется покинуть дом, взять в руки оружие и бросить при этом литературные занятия, его отношение к службе делалось менее однозначным. Когда он в первый раз пытался записаться на армейскую службу, им двигала общая неудовлетворенность жизнью. После Пёрл-Харбора Джерри в значительной степени руководствовался соображениями патриотизма. Но, видя, как тяжело родители переживают его скорый отъезд на войну, он засомневался: настолько ли долг перед страной важнее долга перед родителями?

То есть не сказать, чтобы Сэлинджер рвался в армию, позабыв обо всем на свете. По-видимому, он не без удивления обнаружил, что связан с семьей и домом неожиданно крепкими узами.

Кроме того, Сэлинджер явно боялся уже больше никогда иг вернуться к жизни, которую покидал. Не в том смысле, что его могут убить, — ему было страшно, что война уничтожит домашний, полный скромного обаяния мир. Уже в те годы какой-то частью своего существа Сэлинджер ощущал, что мир стремительно теряет чистоту и невинность.

Анализу собственных смешанных чувств, вызванных уходом в армию и расставанием с домом, Сэлинджер посвятил рассказ «Последний и лучший из Питер Пэнов». В этом же рассказе впервые возникает семья Холдена Колфилда — литературное отражение семьи самого Сэлинджера. «Последний и лучший из Питер Пэнов» так никогда не увидел свет. Его рукопись хранится в архиве издательства «Стори пресс», в 1965 году переданном библиотеке Принстонского университета.

«Последний и лучший из Питер Пэнов» — очень личное произведение, посвященное взаимоотношениям Сэлинджера с самым близким ему человеком — с матерью. В его творчестве нет больше ни одной вещи, в которой бы столько места было уделено сильному характеру Мириам Сэлинджер, ее стремлению опекать сына и его неоднозначному к этому отношению.

В рассказе автор полностью ассоциирует себя с рассказчиком — старшим братом Холдена Винсентом Колфилдом. Сам Холден в «Последнем и лучшем из Питер Пэнов» «живьем» не появляется, а только упоминается другими персонажами. Центральная часть рассказа — диалог между Винсентом и его матерью, Мэри Мориарити. Винсент обнаружил, что мать (в тексте упоминаются ее огненно-рыжие волосы) перехватила и спрятала в ящике с посудой анкету из призывной комиссии. Он набрасывается на нее с упреками, и между ними разгорается спор, идти или не идти Винсенту в армию.