Джаг

Шилликот Зеб

Кавендиш устроился за стойкой, где было окошко, в котором можно было видеть толстого, бледного евнуха. На вращающейся сцене, закрытой полукруглым стеклом, подсветка которого менялась, постоянно двигались уродцы. Несколько групп богатых жителей города с рюмками в руках спокойно обсуждали то, что разворачивалось у них перед глазами. Среди них были и женщины, прекрасные, совершенно здоровые создания, которые прыскали со смеху, толкали друг друга локтями и без стеснения показывали пальцами на тех, кто казался им наиболее интересным. Их спутники в полный голос отпускали комментарии, перечисляя различные уродства

людей, которых они видели. Казалось, то, что происходит, для них совершенно естественно.

Крыса, окаменев от страха, замер под мышкой у разведчика. Он едва решался дышать, опасаясь привлечь к себе внимание и оказаться по ту сторону стекла, среди ужасных манекенов, служивших для удовольствия развращенной публики. Вращаться там, ожидая, что тебя выберут, и ты попадешь в руки совершенно больного человека, который жадно ищет каких-нибудь необычных ощущений, было поистине кошмарным испытанием.

Евнух поднял голову и взглянул на странную пару. Когда он узнал форму Стражей Эдема, в его глазах мелькнуло осуждение. Однако он любезно сказал:

— Чем могу быть полезен?

Кавендиш взглянул на эту гору жира и слегка приподнял защитные очки своей каски.

— Мы пришли сюда лишь навести справки, — ответил он.

Их собеседник высокомерно улыбнулся: на эту удочку он не попался, ведь он слышал такое каждый день, когда был на работе. Большинству людей стыдно сознаваться в своих пороках.

— Слушаю вас, — спокойно произнес он, слегка подавшись вперед и навострив уши, словно готовясь услышать исповедь.

— Есть ли у вас здесь дети?

Толстяк широко улыбнулся.

— У нас есть все, абсолютно все, — заявил он. — Если уж быть до конца откровенным, то все упирается только в цену. Кстати сказать, я посоветовал бы вам сначала познакомиться с нашими расценками, а уж потом принимать какое-нибудь решение…

— Вы не отпускаете товар в кредит, на это вы намекаете?

Толстяк пожал плечами. Его щеки и подбородок затряслись.

— Да, мы не работаем ни в кредит, ни под вексель, — сухо сказал он.

Некоторые Стражи, пользуясь тем, что являются защитниками города, иногда бесплатно посещали злачные места. Правда, многие заведения подобного рода были им недоступны, и дом свиданий с уродцами как раз входил в число таких заведений.

— Я вполне способен заплатить вам, — спокойно заявил Кавендиш.

Он посадил Крысу на ближайший диван, покопался в одной из своих седельных сумок, достал оттуда сверкающий сифон и подал его удивленному евнуху.

— Ну и что мне с этим делать? — пропищал толстяк.

— Это чистое золото, — тихо сказал разведчик.

В глазах толстяка вспыхнули алчные огоньки.

— Золото? — недоверчиво переспросил он, взвешивая сифон в руке.

Кавендиш кивнул головой.

Пока его собеседник внимательно рассматривал сифон, разведчик окинул взглядом ненормальных клиентов этого заведения. Потом его взгляд скользнул по уродливым существам, изувеченным руками хирургов, — безобразным, неуклюжим, изуродованным, кривоногим или вообще безногим, горбатым — одним словом, по всему этому сборищу людей, несчастных от природы, или тех, которые нанесли себе увечья сами, только для того, чтобы с наибольшим успехом продавать свое тело и получать за это необходимую ежедневную порцию этерны.

Кровь

прилила к голове разведчика, и у него возникло непреодолимое желание сломать и разрушить этот проклятый дом, где люди, страдающие физическим уродством, были отданы в руки умственным калекам.

Кавендиш с трудом подавил приступ гнева и взял себя в руки. Всему свое время. Разумеется, он еще успеет сжечь этот проклятый муравейник, даже если ему придется погибнуть при этом. Однако, это можно сделать и позже. Начинать следовало с самого главного — сейчас его интересовала судьба Энджела, потом он займется Джагом и, наконец, Шоном, балетмейстером этой дьявольской оперы, человеком, виновным во всех бедах и несчастьях города, во всем этом разврате. Судьба Шона была уже решена.

— Ну и как? — обратился он к евнуху, который водил по сифону кусочком картона с наклеенной на него мелкозернистой наждачной бумагой. Этим подобием напильника евнух обычно пользовался, чтобы приводить в порядок свои ногти, покрытые лаком черного цвета.

— Да, это действительно золото, — нехотя согласился евнух.

— Надеюсь, его достаточно, чтобы получить взамен кое-какие сведения?

Предложение было настолько неожиданным, что глаза толстяка от удивления вылезли из орбит.

Кавендиш криво ухмыльнулся: его собеседник был жаден, и расчетливость ясно читалась на его одутловатом лице. В прейскурант борделя с уродцами не входила плата за услуги подобного рода — справки обычно давались бесплатно. Значит, данный кусок золота мог считаться подарком или чаевыми и, естественно, проходил мимо казны заведения.

Пухлые пальцы с черными ногтями проворно схватили сифон, и он исчез под прилавком.

— Чем могу быть полезен? — любезно проворковал толстяк.

— Я ищу одного ребенка, — сказал Кавендиш. — У него нет глаз, очень маленький носик и нет рук. Он только что поступил. Как вы думаете, он уже здесь? В таком случае, я хотел бы быть первым…

Его собеседник неуверенно надул щеки.

— Я только что заступил на смену, — произнес он. — Моего коллеги здесь нет, и спросить не у кого…

— Очень жаль, — буркнул Кавендиш.

Евнух, услышав нотки недовольства в голосе щедрого клиента, немедленно поспешил на помощь.

— Если он у нас, то, значит, он внесен в каталог, — быстро заговорил толстяк. — Вам нужно посмотреть каталог, и тогда вы все увидите на экране. Садитесь за пульт управления, который с правой стороны от вас. На клавиатуре есть цифры от единицы до двенадцати, с помощью которых вы сможете сделать предварительный выбор. Вы сказали, что это ребенок, так сколько ему лет?

— Лет пять-шесть.

— В таком случае нажмите кнопку 10.

— Ребенок был не совсем здоров и чувствовал себя плохо. Это как-нибудь учитывается в вашем каталоге?

— В таком случае, переключитесь на двенадцатый канал. Вы найдете его здесь — это как раз тот каталог, в который занесены наши лежачие больные.

Подавив в себе отвращение, Кавендиш молча подошел к экрану.

* * *

Азелия больше не владела собой: закатив глаза, кусая губы, чтобы не закричать, она четко следовала за движениями своего партнера, а ее голова раскачивалась из стороны в сторону.