Джакомо Казанова. Величайший любовник или авантюрист-неудачник?
Шрифт:
В семинарии Казанова оказался в марте 1743 года, и попал он туда не без содействия Микеле Гримани.
Вероятно, у господина Гримани были наилучшие намерения. Но даже в старости Казанова с яростью замечал, что он до сих пор не знает, был ли его опекун Гримани тогда «добр по глупости или глуп по доброте». В самом деле, нельзя нанести остроумному и полному амбициозных планов молодому человеку более мрачного удара, чем сделать его зависимым от дураков.
Остров Мурано – это была ссылка. Где теперь молодому и горячему Казанове было искать настоящей любви? Но, как ни странно, он нашел ее и в монастырской
Утром «любители поэзии» предстали перед ректором семинарии и получили по семь ударов розгами.
Казанова тогда поклялся перед распятием, что ни в чем не повинен и что будет жаловаться патриарху. Его заперли в келье, а на четвертый день священник Тозелло привез его обратно в Венецию, где и бросил, объявив, что господин Гри-мани приказал вышвырнуть развратника, если он появится.
Теперь у Казановы не было ничего, кроме аббатского облачения, чрезмерных амбиций и собственного тела.
А в апреле 1743 года Казанова оказался в заточении в форте Сант-Андреа-ди-Лидо, построенном в XVI веке на островке Виньоле с целью охраны главного входа в венецианскую лагуну.
Двое полицейских доставили Казанову в эту крепость, куда в Венеции имели обыкновение отправлять чересчур дерзких юношей.
В данном случае вина Казановы заключалась в кое-каком имуществе господина Гримани, которое молодой нахал умудрился продать без согласия на то хозяина.
На самом деле, все произошло так. 18 марта 1743 года умерла любимая бабушка Казановы. Эта удивительная женщина не смогла оставить внуку ничего, ибо все, что было в ее возможностях, она отдала внуку при жизни. Через месяц после ее смерти Казанова получил письмо от матери. Она писала, что, не имея никаких видов на возвращение в Венецию, решила отказаться от найма дома. О своем решении она известила господина Гримани, и теперь Казанова должен был сообразовывать свое поведение с его указаниями. Сам же господин Гримани теперь мог распоряжаться недвижимостью по своему усмотрению, а Джакомо, его братьев и сестру он должен был поместить в хороший пансион.
Но дом был оплачен до конца года. Зная, что к тому времени он останется без жилья, а вся обстановка будет распродана, Казанова пустился во все тяжкие: он продал постельное белье, ковры, фарфор, потом приступил к зеркалам, мебели и т. д. Прекрасно понимая, что это не вызовет одобрения окружающих, Казанова считал, что все это досталось ему в наследство от отца, а следовательно, его мать не имеет на это никакого права.
Господин Гримани, естественно, имел на все происходящее совершенно иную точку зрения.
Арест произошел следующим образом: ничего не подозревавший Казанова пошел в библиотеку при соборе Святого Марка, а на выходе из этой прекрасной во всех отношениях библиотеки он был остановлен солдатом и силой затащен в гондолу. В гондоле уже находились Антонио Рацетта, доверенное лицо господина Гримани, и офицер.
Через полчаса гондола пристала к форту Сант-Андреа-ди-Лидо. Комендант форта
Однако внутри крепости он был свободен. Комендант даже приглашал его к ужину. К местному обществу принадлежали также красивая невестка коменданта и ее муж, знаменитый певец и органист в соборе Святого Марка, который, ревнуя свою жену, заставил ее жить в крепости.
В форте Казанова занимался тем, что помогал местным гражданам писать различные прошения. И вот однажды к нему пришла красивая гречанка с прошением военному министру.
Казанова пообещал ей написать прошение, и так как она была очень бедной, то заплатила она ему «маленькой любезностью», а потом еще раз, когда получила готовое прошение, и еще раз вечером, когда потребовалось сделать небольшие изменения. Через три дня испуганный Казанова заметил печальные последствия.
Все когда-то случается в первый раз – и любовь, и венерическая болезнь. В то время с подобным неизбежно сталкивался каждый распутник, ведь надежных способов предохранения не существовало. В случае с Казановой, доктор не смог определить название этой болезни (термин «гонорея» появился лишь в 1879 году), но прописал ему шесть недель строгого поста и холодные ртутные примочки. Шесть недель лечения и диеты, как уверяет сам Казанова, восстановили его. Как говорится, пронесло, хотя полтора месяца лечения – это не самый эквивалентный обмен за несколько минут сомнительного удовольствия.
Поправившись, Казанова решил отомстить Антонио Рацетте, которого считал виновником не только своего заточения, но и вообще всех своих проблем.
Для этого он договорился с лодочником, привозившим в форт провиант, и тот с наступлением ночи тайно отвез его на Рива-дельи-Скьявони, то есть на большую набережную канала Сан-Марко, идущую от Дворца дожей до Арсенала. Оттуда Казанова в плаще лодочника пошел к церкви Сан-Сальваторе, что находится рядом с мостом Риальто, и попросил содержателя кофейни показать ему дом Рацетты.
На следующую ночь Казанова взял с собой палку и стал ждать в подворотне между домом Рацетты и близлежащим каналом.
В четверть двенадцатого, степенно шагая, появился Рацетта. Первый удар Джакомо нанес по голове, второй – по руке, а третьим свалил его в канал…
А ровно в полночь Казанова уже был у себя в комнате в форте Сент-Андреа. Он быстро лег в постель и принялся орать, как резаный, хватаясь за живот. Не услышать это было невозможно. Часовой побежал за доктором, тот пришел и прописал лечение. Таким вот нехитрым образом Казанова обеспечил себе алиби: он якобы был болен и никак не мог в это время находиться в Венеции.
Тем временем, пришедший в себя Рацетта, у которого был сломан нос, размозжена рука и выбито три зуба, пожаловался на Казанову военному министру. Через три дня в форт прибыл судебный комиссар, но доктор, солдат и многие другие совершенно искренне поклялись, что видели Казанову в форте до полуночи. Рацетте было отказано в иске, и он вынужден был оплатить судебные издержки, что он и сделал, поклявшись обязательно отомстить.
После этого самым разумным для Казановы было покинуть Венецию.