Джакузи для Офелии
Шрифт:
С этими словами Леня нагнулся, чтобы завязать шнурки на ботинках, и столкнулся с умильным взглядом Пу И. Песик сидел у двери, и намерения его были ясно видны.
— Ни за что, Пу И, я не возьму тебя с собой, ты слишком приметный, все сразу поймут, что я связан с Лолой!
Но песик глядел так умоляюще, что сердце Маркиза дрогнуло.
— Ладно, но только на почту!
Пу И радостно запрыгал.
На почте стоял крик — кому-то недодали корреспонденцию. В отделе посылок замерла длиннющая очередь. Тетка в окошке еле шевелилась, возможно оттого, что устала таскать тяжеленные посылки.
В отделе доставки Пу И показал цирковой номер. Он прыгнул через Ленины руки, сомкнутые в кольцо, и прошелся на задних лапах. Почтальонши громко умилялись. Нужный дом оказался в ведении самой старой из них — Семеновны.
— Ну это же надо, что за собачка! — приговаривала старуха, с уважением глядя на Пу И. — Такой маленький и такой умный!
— Еще охранять может, — с гордостью говорил Леня, — воров совершенно не боимся, такой лай поднимет!
— Ест много? — деловито осведомилась Семеновна.
— Нет, так, чуть-чуть поклюет. Утром кашку, вечером простоквашку! Очень неприхотлив!
Тут Маркиз слегка приврал для пользы дела, но Пу И не стал возмущаться.
— Ой, мне бы щеночка, — протянула Семеновна, — самое то для меня — маленький, умный, охраняет, да еще и ест мало!
— На щенков у нас очередь, — сообщил Леня, — могу вас записать.
— Запиши, милый, — обрадовалась старуха, — а ты чего пришел-то? По какому такому делу?
— А дело у меня такое, что спросить хочу: кто в том сером доме выписывал журнал «Племенное животноводство»?
— И, милый! — старуха махнула рукой. — Это ж когда было-то! Василий Петрович выписывал, из семнадцатой квартиры. Он в этом институте работал, ну, где коров изучают, чтобы больше молока давали, свиней опять же, чтобы ели меньше, а толстели больше…
— Институт животноводства?
— Ну, если такой есть, то, значит — он, — подтвердила почтальонша. — Только это было-то лет двадцать назад, — а сейчас он…
— Помер? — расстроился Маркиз.
— Кто — Василий Петрович? Да нет! Жену похоронил, дочку в Америку отправил, а сам живехонек! Там и живет, в семнадцатой… А тебе он зачем?
— Поговорить бы с ним…
— Тогда, — старуха отчего-то покосилась на Пу И и рассмеялась, — возьми его с собой, иначе разговора не получится.
Серый угловой дом в их микрорайоне держался наособицу. Сам по себе дом был не так уж плох, но одной своей стороной выходил на шумный проспект, а другой — на не менее шумную улицу. Торцом дом стоял в узком переулке, и последняя сторона выходила в темный, захламленный и вонючий двор-колодец, каких немало в центре города.
В свое время дом являлся ведомственным, то есть владела им, если можно так выразиться, одна крупная строительная организация. Вместо того, чтобы, используя дармовых рабочих, привести дом в порядок, сделать капитальный ремонт и предоставить своим сотрудникам отдельные комфортабельные квартиры, начальство распорядилось селить в коммуналки лиц с
Поэтому неудивительно, что дом никто не торопился расселять, и по выложенным плиткой тротуарам мимо дорогих магазинов шмыгали иногда такие типы, что охранники только скрипели зубами.
В этом доме, в семнадцатой квартире жил бывший работник Института животноводства, а ныне пенсионер Василий Петрович Телятин. Квартира была коммунальная, как сообщила Лене почтальонша Семеновна, Василий Петрович занимал в ней две комнаты и среди всех жильцов квартиры номер семнадцать считался самым приличным человеком. Леня прикинул про себя, что именно Василий Петрович мог сдавать одну комнату — одинокому пенсионеру деньги очень даже нужны.
Дверь Лене открыл дородный старик в тренировочных штанах фирмы «Адидас» и шерстяной рубашке в красно-серую клетку.
— Ну? — буркнул он. — Чего надо? Если к Аньке, то нет ее, за водкой ушла.
— Папаша, я похож на человека, который может интересоваться Анькой? — вежливо спросил Маркиз. — По-вашему, мне может понравиться женщина, которая среди бела дня трескает водку?
— Точно, — старик блеснул глазами из-под кустистых бровей, — к Аньке такие хлыщи не ходят, к ней кто попроще.
Маркиз обиделся, что его назвали хлыщом.
— Такими словами, папаша, вы всех клиентов распугаете, — заметил он.
— А я тебе не маникюрша, чтобы клиентов иметь! — обидчиво ответил старик.
— Не сердитесь, товарищ пенсионер, — Маркиз решил сменить тактику, — я по поводу комнаты. Сказали, что вы комнату сдать можете.
— Только через агентство! — сердито крикнул старик и насупил брови.
— Так я не против, — чарующе улыбаясь, заверил его Леня, — а поглядеть комнатку можно?
— Нельзя, — старик отчего-то тяжко вздохнул, — занята она.
В это время Пу И, спрятанный Леней за пазуху, высунул черный блестящий нос и огляделся. Очевидно, сверху он заметил в прихожей квартиры старика что-то очень интересное, потому что мигом выбрался наружу и спустился на пол, пару раз зацепившись за Ленины брюки.
— Кто это у тебя? — удивился Василий Петрович.
— Собачка. Вы не думайте, она не кусается. Пу И, хулиган, немедленно вернись!
Но песик уже просочился в прихожую, Леня бочком протиснулся за ним.
Прихожая квартиры номер семнадцать когда-то знавала лучшие дни, как и сама квартира. Теперь же паркет в прихожей покоробился, обои на стенах обвисли и порвались, а на полу валялась старая обувь и еще какие-то коробки. На вешалке в виде лосиных рогов болталась самая настоящая рвань, очевидно, более приличную одежду жильцы опасались держать в общественной прихожей. У стены стоял старинный комод, вместо одной ножки была подложена чурочка. Ручки на ящиках отсутствовали, и Маркиз сообразил, что ручки небось были бронзовыми, и гости развеселой Аньки давно уже прихватили их, чтобы сдать в пункт приема цветных металлов.